Смутные дни - Тим Волков

— Ручаетесь? Ладно, доктор, твоё слово вес имеет. Но ты, Гробовский, — он перевел взгляд на спутника доктора, — под моим глазом будешь. Один шаг не туда — и амнистия не спасёт.

Гробовский кивнул, сдерживая усмешку.

— Понял, Василий Андреевич. Я за правду, не за барыш.

— Хорошо. Сегодня оформлю все документы, поставим на должность тебя, Алексей Николаевич. Есть тут как раз одно дельце с пропажей ремней, — сказал Петраков и повернулся к доктору. — Кстати, Иван Павлович, а ты говорил, что у тебя новости какие-то есть?

— Есть, — улыбнулся комиссар и достал из кармана кусок кожи с клеймом «А и Ко».

* * *

Иван Павлович подробно рассказал о своей встрече с Игнатом. Не оставалось никаких сомнений, что Феклистов один из участников воровства ремней. Имелись даже и доказательства.

— И это хорошо, — сказал Петраков. — Феклистова этого уже считай взяли, себе на срок он заработал.

Но нужно было найти и других подельников. Вот только как? Взять Феклистова за жабры и надавить? А если не сдаст? Тогда что?

Решили организовать слежку за Феклистовым. Петраков назначил Гробовского ответственным по этому делу, за одно, как понял Иван Павлович, и посмотреть нового сыщика в деле. Гробовский с энтузиазмом согласился. На этом и распрощались.

Выйдя из палаты, Алексей Николаевич первым делом поинтересовался где Аглая. Иван не знал, поэтому лишь предложил поискать ее в палатах.

Новая руководительница больницы обнаружилась на крыльце. О приезде дорогих гостей она ничего не знала и не ожидала увидеть сейчас их тут.

— Аглая, — тихо позвал Гробовский, останавливаясь в двух шагах. — Здравствуй. Вот, вернулся.

— Алексей Николаич… — только и смогла выдохнул она, глядя на Гробовского как на призрака.

А потом, выдохнув, вдруг бросилась тому на шею.

Объятия длились долго. Девушка не сдержалась, всплакнула.

— Ну что ты! — улыбнулся Алексей Николаевич. — Что ты! Не плачь!

— Господи, как же рада вас видеть! Думала, похитили вас! Думала, все, не свидимся больше… Иван Павлович сказал потом, что все с вами нормально, в городе вы. А я и не знала, вернетесь, или останетесь там…

— Да зачем мне там оставаться? Вернулся, — улыбнулся тот. — Куда ж я от Зарного? Тут всё моё. И ты тут.

Аглая покраснела, теребя платок сильнее.

— Алексей Николаевич, я… — и замолчала. — Я… я молилась, чтоб вы вернулись.

Гробовский кивнул на крыльцо.

— Давай сядем, Аглая. Расскажи, как ты. Устала?

Аглая опустилась рядом, чувствуя тепло его плеча через тонкую ткань платья.

— Устала, да. Иван Павлович все больше теперь по делам мотается, а я… всё по больнице. Глафира помогает, но всё равно хлопот много. А ты?

Она глянула на Гробовского.

— А я теперь тут. Должность мне дали, сыщик теперь я! Спасибо Ивану Павловичу за это. Так что все в порядке. С тобой буду, Аглая.

— И не уедете никуда?

— Да куда я уеду! — рассмеялся тот. — Чего ты?

— Просто я… Просто… Алексей Николаевич…

— Да ты чего дрожишь вся, Аглаюшка? — встревожился Гробовский. — Никак что-то случилось?

— Случилось… — одними губами выдохнула она. — Тут… в общем я… в общем мы… — И глянула на доктора. — Иван Павлович, вы скажите. Я не могу, стесняюсь сильно.

— Что сказать? — напрягся Гробовский, поворачиваясь к Ивану Павловичу.

— А то, что батей ты теперь будешь! — рассмеялся тот.

— Что? — только и смог выдохнуть Гробовский. И повернулся к девушке. — Аглая, это правда?

— Правда… — одними губами пошевелила та.

— Так чего ты стесняешься? Чего молчишь? Это же здорово! Это же просто здорово!

Он схватил Аглаю за плечи, принялся крепко обнимать, потом и вовсе закружил с ней.

— Чего же молчала! Ну дуреха! Да тут кричать от радости надо!

— Да боялась я! — рассмеялась та. — Не знала, как отреагируете.

— Да ты же моя Аглаюшка! Да ты же мое солнце! Иван Палыч, слыхал? У меня дите будет!

— Поздравляю!

— Ну Аглая! Молчала, как рыба! Ну даешь!

— Так как же, не замужние — стыдно, говорить будут…

— Да ну их всех к черту! Пусть что хотят говорят! А насчет не замужние… Сыграем свадьбу, слышишь? Прямо завтра! Иван Павлович, что скажешь? Пойдешь дружком на свадьбу ко мне?

— Пойду!

— Ну вот, Аглая. Все, завтра же распишемся и — и свадьбу играть!

Аглая залилась радостным смехом.

— Всех пригласим! Все село! Даже этого, Петракова, будь он неладен! Всех!

«Думаю, одного гостя все же видеть не рад будешь», — подумал Иван Павлович, вспоминая жуткую изрезанную физиономию Субботина.

Но вслух ничего не сказал.

Глава 10

Свадьбу все же пришлось перенести — нынче просто не было времени. Начальник милиции Петраков требовал от нового сотрудника результата, и как можно скорей. Слава Богу, Аглая оказалась девушкой понимающей, тем более, что Алексей Николаевич нынче поселился в Зарном, в бывшем трактире, а ныне — «Гостинице 'Гранд-Отель». Так сказать, с Анной Львовной стали соседями.

Правда, обоих было дома не застать. Анна Львовна вовсю занималась женским вопросом, и заняться было чем — права женщин в уезде нарушались повсеместно, особенно — в деревнях. Тут и ранние — с четырнадцати-пятнадцати лет — браки, и снохачество — чего греха таить! В городе тоже забот хватало, в первую очередь — малолетняя проституция, в годы войны расцветшая пышным цветом. До чего дошло — эмиссары подпольных публичных домов специально ездили по деревням и, по сути, скупали у бедняков несчастных девчонок.

Что же касается Гробовского, то тот сразу же развил самую бурную деятельность, и первым делом хорошенько расспросил доктора… Хорошо, Петраков уехал в город, долечиваться амбулаторно — можно было спокойно поговорить.

Как выяснил новоявленный сотрудник милиции путем личного сыска, кожу (точнее сказать, приводные ремни) в сапожную мастерскую Феклистова привозил на подводе неприметный сельский парень в серой сермяжной косоворотке, поверх которой был накинут вполне городской пиджачок. Парень, как парень — круглое курносое лицо, модный картуз, сапоги гармошкой. Звали его Никитой, а чаще просто — Картуз, и жил он в деревне Ключ.

Поначалу Гробовский подумывал даже, что именно там, в Ключе — база грабителей, однако