Девятый - Сергей Лукьяненко

с неизбежным и шагнул в коридор, ведущий к транспортной шахте. Коридор короткий, всего-то метров пять, но и тут часть переборок была вскрыта. По пути попалась дверь резервного медотсека, я открыл её, заглянул.

Ну что ж, одной загадкой меньше. Большая часть медотсека была заполнена снятыми со стен панелями. Их стаскивали сюда, чтобы не мешали работе, клали одну на другую, грубо, но максимально используя пространство, до самого потолка, тремя высоченными стопками. Из-за этого часть световых панелей оказалась закрыта, работала лишь одна и медотсек был погружен в мрачноватый сумрак.

Наверное, все каюты на корме забиты этими панелями.

О медотсеке при работе явно не беспокоились. Койка была поднята к стене, шкафчики сдвинуты в угол. Несколько пузырьков и ампул при этом разбились, какие-то таблетки рассыпались, это ж как надо было всё швырять! В воздухе остро пахло дезинфекцией и лекарствами.

Операционный стол, который к стене не поднимался и вообще жестко крепился к полу, ухитрились отсоединить и оттащить к стене. На нем валялись медицинские приборы, наркозный аппарат, портативный рентген-планшет, скомканные голубые простынки и бинты…

Я сглотнул.

На простынях и бинтах были бурые пятна крови.

Плохо. Очень плохо!

Быть может, я увидел достаточно, чтобы покинуть «Гаргантюа»?

Ну, хотя бы вылететь из корабля, послать сообщение, посоветоваться?

— Эля, — сказал я вслух. — Не знаю, как это работает и работает ли вообще. Но если что… нет, я не прошу сейчас помочь. Но мне страшновато. Да. Тут что-то странное, правда!

Вряд ли это засчитывается за молитву, и уж тем более за призыв о помощи. Так, жалоба в пространство. И никакого ответа.

Но мне стало немножко легче.

Я вышел из медотсека.

Так. Проверить другие помещения? Или фиг с ними, наверняка там что-то подобное.

Решено, буду двигаться вверх. На «Гаргантюа» двенадцать обитаемых палуб, остальное пространство занято грузовыми отсеками. Надо мной главные трюмы и топливные баки, надо подняться на двадцать пять метров, там будет главная пассажирская. Тут же толпа музыкантов, а ещё писатель, иллюзионисты и девчонки из группы психотерапевтической поддержки!

Я подумал, кого мне больше всего хочется спасти. Скрипач был хороший, рокеры прикольные, писатель забавный. Но, конечно, в первую очередь надо спасать девушек.

Если получится.

Вздохнув, я двинулся к транспортной шахте. Она диаметром два с половиной метра, по центру проходит решетчатая труба грузового лифта, вокруг него вьется узкая, такая же решетчатая, винтовая лестница. Я вышел на площадку, задрал голову. Лифт был где-то наверху, я видел только тёмную точку в зените. А вокруг переплетение решеток, сквозь которое ярко светят редкие лампы, у меня даже голова закружилась.

Стоит ли вызывать лифт? Он грузовой, но можно попытаться им воспользоваться, я знаю, где там аварийный внутренний пульт. Кабинка узенькая, но я помещусь без проблем.

Решив, что это разумно, я нашёл на стене кнопку и нажал. Высоко вверху что-то зашумело и начало двигаться. Раздался негромкий мягкий перестук, который показался мне совсем неуместным. Но лифт двигался, падать не собирался.

Ну и хорошо. А то тут половина «жэ», всё-таки немного непривычно, подниматься по лестнице сто пятьдесят метров не хочется.

Я встал у решетчатой двери ведущей в трубу лифта. Он неспешный, если с самого верха, то будет ползти вниз минуты три-четыре.

Да, я нервничал. Меня смущали разобранные стены и пятна крови в медотсеке. Похоже, там кому-то оказывали помощь, прежде чем начать разбирать стены.

Но убегать я пока не готов.

Для чего они ковырялись в переборках?

Я вдруг вздрогнул, вспомнив какой-то фантастический фильм. Там на космический корабль пробралась злобная инопланетная тварь и принялась лазить в таких вот простенках и вентиляционных колодцах. Может экипаж искал подобную нечисть?

Тьфу, придёт же на ум такая глупость!

Если в стенах искали врага, то не стали бы снимать приборы!

…Передо мной вдруг что-то мелькнуло. Я вздрогнул.

Посмотрел вниз, на дно шахты.

Там расползалось большое тёмное пятно. Подсохшее, но не до конца. По пятну расходились круги — что-то в него упало.

Или капнуло.

Я запрокинул голову.

В лифтовой шахте шёл дождь. Неспешный, реденький дождик из тёмно-красных капель, вспыхивающих в лучах ламп.

Моё лицо скривилось помимо воли, подбородок задёргался, будто я был марионеткой, у которой перерезали ниточки. Я отшатнулся от шахты. Но корабль тормозил ровно, и сила инерции гнала кровавые капли по центру шахты, запачкаться мне не грозило.

— Мамочка! — закричал я, дитячество прорвалось во мне в полную силу, а может быть так заорал бы и взрослый Свят, глядя на кровавый дождь в лифтовой шахте на пустынном и мрачном космическом корабле. — Нет, нет!

А лифт продолжал спускаться.

Человеческое тело лежало, скрючившись, на его решетчатом днище, запрокинутые вверх руки и ноги постукивали о стены шахты, а кровавый дождь шёл всё быстрее и быстрее, вспыхивая рубиновыми искрами как огни салюта.

Глава 8

Смерть мы видим часто. Мы с ней близко знакомы, чего уж тут. И не только сами умираем и видим, как гибнут товарищи. Иногда и на базе в самой спокойной ситуации что-то случается: то скучающие учёные наглотаются дряни и сердце не выдержит, то спокойные обычно морпехи разругаются из-за разных взрослых глупостей и устроят самую натуральную дуэль на пистолетах, то техника подведёт — и погрузчик со всей дури прижмёт техника к стене взлётной палубы.

Космос, как напомнил мне в полёте искин, враждебен любой жизни. Не зря говорят, что мы рождены копошиться на поверхности каменных шаров, заботливо укрытые воздушным одеялом и щитом магнитосферы. Выбираться из колыбели приходится на свой страх и риск.

Так что не знаю, почему меня так потряс вид опускающегося лифта с неподвижным, истекающим кровью телом. Может в комплексе с искалеченным, полуразобранным кораблём? Или стук безвольных конечностей по прутьям шахты и блеск крови в лучах фонарей подействовал?

Когда человек умирает, тем более по-настоящему, насовсем, тело надо оставить в покое. Нельзя ему так валяться. Не знаю, почему, мы ведь больше, чем плоть, и то, что остаётся, когда сознание уходит, это просто органические вещества. Но ведь и врагов хоронят, верно? И даже с почестями.

Так что я стоял, сжимая кулачки и безумно злясь на то, что я такой маленький и слабый. Хотя будь я даже здоровенным и сильным как морской пехотинец, чем бы это помогло? Тут было двенадцать астронавтов и восемнадцать пассажиров, но они ведь явно не справились!

Лифт наконец-то дополз до меня и остановился. Я сделал шаг вперёд, морщась и разглядывая неподвижное тело.

У французских астронавтов, которые составляли большую