Курс на СССР: Переписать жизнь заново! - Тим Волков

— Я студентка, — тихо, но твердо сказала Наташа. — Практика закончилась вчера. У меня выходной.

Милиционер ухмыльнулся, сделал пометку в блокноте и вернул нам паспорта. Перед тем, как и пройти к следующему ряду, он подозвал напарника и показал запись в блокноте. Тот молча кивнул и направился к выходу. Значит, всё-таки будут проверять. Я выдохнул, но напряжение не отпускало.

В зале стояла тишина. Слышно было только как шуршали страницы паспортов, поскрипывали кресла, да кто-то в последнем ряду никак не мог унять нервный кашель.

— Это что ж такое? — возмутилась пенсионерка с седыми волосами, закрученными в тугой пучок. — Честным людям в кино уже нельзя сходить? Я на пенсии, имею право! Меня то зачем проверять? Я свое отработала уже!

— Спокойно, гражданка, — прервал поток возмущения старший по званию. — Проверяем всех. Таков закон.

Наконец вернулся выходивший из зала напарник. Его лицо не предвещало ничего хорошего, но и не грозило немедленным арестом.

— Воронцов, Ермакова, Прохоров, Иноземцев, следуйте за мной, — сказал он, показывая на выход в сторону фойе.

Мы встали, ловя на себе взгляды остальных зрителей. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с сочувствием, а вновь возникшая в проеме двери билетерша, толстая тетка в синем халате, пять минут назад приветливо встречающая нас на входе в зрительный зал, пробормотала: «Вот молодежь, шляются по кинотеатрам, вместо того чтобы работать».

Под чутким надзором собравшихся представителей органов нас выстроили в ряд у стены. По спине невольно пробежал холодок «как на расстрел».

— Сейчас будет производиться проверка, — строгим голосом произнёс проверяющий. — Просьба соблюдать тишину и не выкрикивать.

Он подошел к телефону-автомату у входа, снял трубку и набрал номер.

— Редакция? — произнес он, глядя мне прямо в глаза. — Соедините с главным редактором… Да, срочно.

Даже на расстоянии я услышал хрипловатый густой бас Николая Семеновича.

— Добрый день, кому это так не терпится? — несколько раздраженно спросил он.

— Старший лейтенант Протапенко, служба контроля, — представился человек в сером. — Воронцов Александр Матвеевич ваш сотрудник?.. В рабочее время находится в кинотеатре… Так точно… Да… Понятно… Спасибо.

По его выражению лица я понял, что редактор всё подтвердил. Протапенко снова набрал номер:

— Центральная библиотека? — произнёс он в трубку и перевел взгляд на Наташу.

Заведующую библиотекой искали достаточно долго, и Наташа основательно перенервничала. Я почувствовал это по её дрожащей руке, которой она время от времени прикасалась ко мне. Наконец она не выдержала пронзительного взгляда и весьма эмоционально обратилась к Протапенко:

— Студенческая практика нашего курса закончилась ещё вчера. У меня есть справка об окончании практики и отчет с отзывом руководителя. Могу показать.

Не вешая трубку, тот протянул руку и, после того, как Наташа вынула из сумочки несколько листиков с машинописным текстом, подписями и печатями, внимательно их изучил. После этого, так и не дождавшись ответа из библиотеки повесил трубку, вернул Наташе бумаги и, сделав пометку в блокноте, снова кивнул и перевел взгляд на Прохорова. Тот тоже прошел проверку, а вот Иноземцеву не повезло. Никто не смог подтвердить, что у него сегодня выходной, хотя тот долго доказывал, что просто поменялся с напарником, а в график работы изменения не успели внести.

— Воронцов, Ермакова, Прохоров. — сказал он, внимательно глядя каждому в глаза, и после паузы добавил. — Свободны. Но учтите, товарищи, в рабочее время по кинотеатрам шляться — все же не дело. Иноземцев, следуйте за нами.

Они так же стремительно и тихо покинули фойе, не оставив после себя даже запаха. Только Иноземцев бросил на нас испуганно-прощальный взгляд. Прохоров тоже как-то быстро ретировался, а я улыбнулся, и, взяв Наташку за руку. Потащил её в сторону зрительного зала:

— Пошли хоть кино досмотрим.

Билетёрша пропустила нас без лишних слов, мы сели на ближайшие свободные места и досмотрели фильм.

— Эх, самое интересное пропустили, — сказал я, когда в зале зажегся свет.

— Чуть сердце не выпрыгнуло, — призналась Наташа, когда мы вышли на улицу. — Думала, в отделение заберут.

— Все нормально, — успокоил её я. — Пойдем, прогуляемся? Мороженое в «Молодежке» возьмем.

* * *

Конечно можно было сразу кино вернуться домой и начать писать статью о поездке на «Праздник Полей», оттачивая каждую строчку, чтобы строгий и требовательный Николай Семенович остался доволен и точно взял меня в редакцию журналистом… но, после пережитого, хотелось раствориться в августовском теплом (не жарком, а именно теплом) вечере!

Мы долго гуляли по улицам городка, ели мороженое, пили газировку из автоматов, ходили по тенистым аллеям и солнечной набережной. Наташа спохватилась только когда солнце коснулось линии горизонта.

— Ой, мне же уже давно домой пора! — сказала она с ноткой сожаления. — Дома, наверное, уже волнуются.

Я проводил Наташу до подъезда. Хотел попытаться поцеловать, но ее дедушка, тот самый Иван Михайлович, который сбил меня на своих «Жигулях», так не вовремя выглянул из окна.

— Наташ, ты где ходишь так долго? Давай домой! Живо!

— Иду! — ответила она. — Ну все, мне пора! Еще увидимся?

— Конечно!

Наташа, увидев, что дедушка скрылся в окне, робко клюнула меня носом в щеку и упорхнула. С глупой улыбкой на лице я потер щеку и медленно побрел к себе домой. Было так хорошо на душе и, казалось, что я не шел, а летел!

— О, Весенний фанат! — окликнул меня чей-то женский голос.

Я обернулся.

— Метель?

Девушка сидела на лавочке, курила. Ох, выдержка у нее конечно невероятная! Выдержка, смелость или дурость? Потому что вот так запросто сидеть на лавочке и открыто курить молодой девушке в далеком 1983 году равносильно вызову обществу. Прохожие, бабушки, дедушки, рабочие с какого-нибудь ближайшего завода, увидев такое, отчитают так, что мало не покажется. Ещё и подзатыльника дадут «ты будущая мать, ишь чего удумала!» А могут и вообще участкового позвать, чтобы провел разъяснительную беседу о вреде курения для женского организма. Впрочем, не только беседой могло все закончиться. Сообщат в институт, а оттуда потом и отчислить могут за аморальное поведение.

А она не боится. Вот так смело, открыто, не стесняясь… Еще и с дерзким вызовом в глазах, мол, чего ты мне сделаешь? Странная.

— Сейчас вроде бы лето, — сказал я, не совсем улавливая смысл фразы про фаната.

— Знаю, — кивнула та как ни в чем не бывало. —