Фантастика 2025-159 - Алексей Небоходов

Пенсии, социальные выплаты, земские врачи… Жизнь однозначно изменилась к лучшему.

Да что там! Если в детстве Войцеху и его братьям приходилось обедать супом из соломы и картофельных очисток, то сейчас даже скромное жалование стражника позволяло содержать семью из шести человек!

Простые люди с приходом Империи выдохнули и начали наконец-то жить. Да и местные дворяне не остались внакладе. Особенно те, кто пошёл на службу в имперскую армию.

Взять того же капитана Жарика. Раньше, несмотря на звание шляхтича, всё, что у него было — старая отцовская сабля, потрёпанное седло, да дворянский гонор. Сейчас же, помимо солидного жалования, пан Жарик пользовался немалым авторитетом.

Шутка ли, дослужился до капитана!

И так было сплошь и рядом.

К тому же, став невольным торговым буфером между Австро-Венгрией и Российской Империей, Царство Польское начало стремительно богатеть.

Налоги в имперскую казну были совсем уж смешными, и практически все деньги оставались в руках местного дворянства и имперского рода Новиковых.

Войцех был уверен, что губернатор и сейм воруют, как не в себя, но даже несмотря на их загребущие руки, денег было столько, что хватало на постоянные улучшения.

Строились доходные и жилые дома, открывались почтовые отделения и ремесленные училища.

В общем, на взгляд Войцеха, всё шло хорошо.

Да, были минусы, но сравнивая то, что было, с тем, что стало, разница была налицо.

И когда Войцех услышал про славных панов, про гордость нации и про независимость великого польского народа, он сразу понял — что-то здесь нечисто.

Ведь зачем кому-то вносить разлад в спокойную жизнь горожан?

Так и оказалось.

Листовки, стачки, забастовки… Местные словно попали под какой-то дурман. Жгли почтовые станции, требовали независимости и величия Царства Польского.

Сначала их разгоняли дубинками и оплеухами, но когда у бунтующих появились арбалеты, ситуация резко накалилась.

Словно невидимый великан расколол губернию на две части: одни пили дармовую выпивку и требовали независимости, другие собирали вещи и скот и уезжали на восток — под защиту имперской армии.

И чем дальше, тем агрессивней действовали бунтовщики. Вот только Новиковы — неофициальные имперские ставленники — не спешили бросать против мятежников армию.

До этого дня приказ был однозначен — удерживать ключевые объекты населённого пункта: муниципалитет, торговые посты, почтовые станции и имперские тракты.

Сейчас же, начальство решило ни с того ни с сего… сдать город бунтовщикам?

От одной этой мысли сердце Войцеха обливалось кровью.

Столько сил было вложено в свой дом, в свой город. Опрятные лужайки и цветники, самолично сколоченные беседки и широкие дубовые столы… А мраморный фонтан, построенный имперским каменщиком?

И всю эту красоту отдать в руки мятежникам?

Войцех огляделся по сторонам и, увидев в глазах своих товарищей такой же невысказанный вопрос, поудобней перехватил своё копьё.

— Вот что я тебе скажу, Гашик, — заявил он, чувствуя молчаливую поддержку своего взвода. — Мы отступим. Но если это предательство, то…

— Молчать! — гаркнул вмиг покрасневший сержант. — Или под трибунал захотели?

Хоть Гашик был один против двадцати копейщиков, но никто из стражников не решился ему возразить.

Гашик не просто так носил саблю вместо штатной шпаги. Гашик, как и пан капитан, тоже был из шляхтичей и, несмотря на свой третий ранг Дуэлянта, уверенно бился против Воинов четвёртого ранга.

И было в его голосе что-то такое, что мгновенно погасило пожар народного недовольства.

— Мы отступаем, — отрезал Гашик. — А кто нарушит приказ или переметнётся к тем идиотам, лично голову снесу. Всем ясно?

— Так точно, пан сержант! — вытянулся в струнку Войцех, а вместе с ним и весь взвод.

— То-то же, — проворчал Гашик, но всё же, сжалившись над своими подчинёнными, добавил. — Мы не просто отступаем. Мы идём на соединение с имперской армией. А эти идиоты пускай остаются один на один со своей… независимостью.

Последнее слово сержант буквально выплюнул, и Войцех с облегчением перевёл дух. Не все командиры поддерживали имперскую власть, и кто-то переходил на сторону мятежников, уводя с собой и простых стражников.

— Вы слышали пана сержанта? — рявкнул Войцех, подхватывая с земли свой походный мешок. — Ноги в руки и ходу! Мы идём на соединение с имперской армией!

* * *

Где-то под Варшавой

Анджей с торжеством наблюдал, как неохотно горит каменное здание муниципалитета.

Агитаторы были правы — имперская армия и даже стража отступили, не выдержав гнева гордых сынов Польши!

Отныне всё будет по-другому. Теперь они сами себе хозяева, и никакие имперские правила и законы им не указ!

А ещё поговаривают, что тем, кто проявит себя лучше всех, пожалуют дворянское звание!

Анджей уже проявил себя — сжёг и разграбил таверну ярого имперца, своего соседа, который вечно отказывался наливать в долг. И хоть трактирщик ходил на все собрания сочувствующих, Анджей всё равно считал его имперцем.

Поэтому и заколол соседа и его жену во сне, после чего и пустил в таверне красного петуха.

Да, муниципалитет поджёг тоже он, причём на глазах у одного из кураторов.

Ещё несколько поджогов, желательно с прокля́тыми имперцами внутри, и звание шляхтича у него в кармане!

— Прокля́тые имперцы, — прошептал Анджей, сплёвывая на землю — Всё из-за вас! Ну ничего, кончилось ваше время! Теперь мы здесь власть!

* * *

Где-то под Варшавой

— Имперец! Как есть имперец!

— Да чего ты с ним церемонишься? Проткни ему брюхо и делов-то!

— Пусть для начала этот имперец скажет, где хранит золотишко!

— Нет у меня ничего, добрые паны, — Кшиштоф жалобно всхлипнул и сложил в мольбе ладони. — Всё на борьбу с имперцами пожертвовал!

— Заткнись! — правый с силой пнул Кшиштофа в лицо, и тот, повалившись с колен на землю, горько зарыдал.

Два вооружённых копьями мужика со смутно знакомыми лицами, кажется, встречались в мастерской, с явным удовольствием смотрели, как он валяется у них в ногах, моля о пощаде.

А ведь как хорошо всё начиналось!

Кшиштоф, в отличие от многих, не был ярым националистом и плевать хотел и на Царство Польское, и на Российскую Империю, но зато он сразу смекнул, как обратить ситуацию к своей выгоде.

Здесь ведь главное, кто громче кричит. Кто первым назвал соседа имперцем, тот и прав.

Вот и успел он под шумок обвинить своего соседа в поддержке имперцев.

Соседа со всей его семьёй подняли на вилы, а Кшиштоф заполучил дом и землю соседа.

Следом пришёл черёд булочника, который