Фантастика 2025-161 - Мила Бачурова

— Мать Серафима, мы на качелях будем, — прокричала девочка в открытую дверь. Дернула за руку одного из мальчишек. — Бежим!

Но не побежала. Увидела Шамана, Ангелину и незнакомцев и замерла на месте. Мальчишки застыли рядом с ней.

— Мира и добра, дети, — подойдя ближе, сказал Шаман. — Чего ты кричишь, Гликерия? Мать Серафима и без крика отлично тебя слышит.

Гликерия смущенно опустила голову — покрытую такой же косынкой, как у Ангелины. Платье девочки тоже представляло собой уменьшенную копию Ангелининого, разве что подол покороче. Знакомым жестом Гликерия прижала руку к сердцу. Смущенно сопящие мальчишки повторили жест.

— Занятия закончились? — продолжил Шаман.

— Да. Мать Серафима отпустила нас поиграть до Утренней Доброты.

— И чего же вы стоите? До Утренней Доброты осталось не так много времени. Я бы поспешил.

— А это что? — один из пацанов, с любопытством разглядывающий незнакомцев, ткнул пальцем в кобуру на поясе у Джека.

— Не трогай! — ахнула Гликерия.

Ангелина укоризненно покачала головой.

— Это? — Джек с таким же интересом, как пацан, будто на незнакомый предмет, уставился на кобуру. — Ах, это! — хлопнул себя по лбу. Наклонившись к мальчишке, доверительно прошептал: — Самогонный аппарат. Портативный. Только командиру не спали, — кивнул на Кирилла.

— А что он делает?

— Он-то? Ну, типа, командует. Хотя, конечно, больше дурака валяет.

Мальчишка, покосившись на Кирилла, хихикнул.

— Я не про дяденьку! Я про вот это, — и снова потянул руку к кобуре.

— Это плохая вещь. — Шаман говорил мягко, но пацан ойкнул и отдернул руку. — В свое время ты узнаешь, что это, и для чего люди, погубившие старый мир, делали такие вещи. Пока, поверь, тебе не стоит их касаться... Идите играть.

Гликерия дернула мальчишку за рукав. Троица бросилась бежать по дорожке и скоро скрылась в темноте. Кирилл заметил, что любопытный пацан, не удержавшись, оглянулся.

— Плохая вещь, говоришь? — Джек, прищурившись, с интересом разглядывал Шамана.

— Мать Доброты не допускает убийства себе подобных, — так же мягко, как разговаривал с детьми, отозвался тот. — В нашем мире любви и добра вы не встретите оружия.

— Да ты чё? — Джек выдернул из чехла охотничий нож. — Даже вот такого нету? Дичь, там, разделать, или чужаку под лопатку воткнуть?

— Мы не убиваем животных. — Чем напористей становился голос Джека, тем тише и мягче — Шамана. — Опасные хищники в наших краях не водятся. И, тем более, мы не убиваем людей.

— Да? А Леха, значит, сам себе нож в спи...

— Жека, всё! — оборвал Кирилл. — Потом. Время еще будет.

— Я готов ответить на любые вопросы, — подтвердил Шаман. — Уверен, что их немало, а секретов у меня нет. Так что, полагаю, разговор получится долгим. И сначала вам нужно отдохнуть.

— Отдохнуть — это мы запросто, — пообещал Джек. — Последний вопрос, а то не доживу до отдыха — сдохну с любопытства... Бункерный, да отцепись ты! Что за мать-героиня столько детишек нарожала? — он кивнул в сторону убежавшей троицы.

Кирилл понял, каким будет ответ Шамана, еще до того, как тот прозвучал. И не удивился, услышав спокойное:

— Наши женщины не рожают детей. Их приносит Мать Доброты.

Глава 24

Кирилл. Туапсе. 1524 км от Бункера

В доме, куда гостей привели на постой, ощущение Кирилла, что оказался в сказке, усилилось.

Дом был разделен на две небольшие комнаты беленой печью. В одной комнате напротив печи стоял буфет, наполненный посудой, у окна, украшенного занавесками - деревянный стол, покрытый скатертью, и две длинные лавки. Пол застилали плетеные дорожки. Сказочный колорит нарушал разве что угол, выделенный под кухню - с электрической плиткой на разделочном столе, явно из времен до того как все случилось. А со стены напротив входа на Кирилла взглянул знакомый – и в то же время показавшийся незнакомым - портрет. Поза женщины, прическа, платье – все в точности повторяло картину, виденную в Лунном Кругу. Должно быть, здесь в каждом доме висит такая, - подумал Кирилл. Интересно, где они взяли столько репродукций? Неужели наладили печатное производство?

Он подошел к портрету, пригляделся. И понял, что это не репродукция. Знаменитую картину скопировали, и сделал это, несомненно, талантливый художник. Он, вольно или невольно, придал женщине совсем иное выражение лица - томность и лукавство в ее глазах сменились одухотворенным светом. Те же черты, но совершенно другой взгляд. Эта женщина соответствовала громкому имени «Мать Доброты» куда больше, чем оригинал.

Ангелина, войдя, посмотрела на портрет и прижала руку к сердцу.

- Кто это рисовал? – Кирилл кивнул на картину.

- Мать Мария или кто-то из ее учеников.

- А...

- Это спальня. – Ангелина явно не горела желанием обсуждать с Кириллом вопросы искусства. Она распахнула дверь в другую комнату. – Душевая и туалет на улице, во дворе. Здесь полотенца и рубашки, – положила на одну из двух стоящих в комнате кроватей аккуратную стопку. – Мы просим вас одеться. У нас считается непристойным оголять тела.

- Охренеть житуха, - восхитился Джек. – А чего не все в колпаках ходите, как пахан? Чтобы уж вовсе мужиков от баб не отличать?

Ангелина кротко улыбнулась. Она смотрела по-прежнему на Кирилла, Джека будто не замечала.

- Э-э-э, - глубокомысленно выдавил Кирилл. До сих пор ему не приходило в голову, что руки, выглядывающие из рукавов майки, можно приравнять к непристойному оголению. – Хорошо, мы оденемся.

- Скоро вам принесут пищу, - пообещала Ангелина. И ушла.

- Пищу, понял? – плюхаясь на кровать, бросил Джек. – Не обед, не еду – пищу!

Кирилл пожал плечами:

- Привыкай. – Тоже сел на кровать. - Тридцать лет – долгий срок, я читал, что смена поколений происходит через двадцать. В здешних местах жизнь развивалась по своим законам. Попади эти люди к нам, тоже бы удивились.

- Мы хотя бы по Матери Доброты не загоняемся!

- Мы – это мы. А вспомни, что в Киржаче творится?

- Да сколько их там осталось, в Киржаче? Того гляди, последние помрут.

- То-то и оно. Там того гляди помрут, а здесь у людей есть возможность продолжать род.

- Во-от, - поднял