Фантастика 2025-161 - Мила Бачурова

Кирилл развел руками:

- Я знаю не больше твоего. Надеюсь, этот Шаман прояснит, наконец, ситуацию... Кстати. Не говори, что не прислушивался. Как он, что?

Джек поморщился:

- Как медом обожрался.

- В смысле?

- Да я раз облопался по детству – в Пекше, на пасеке. Во рту сладко, в брюхе сладко, в глазах – и то кажется, что сладко! Вот Шаман, он вроде того меда. И плохого ничего – и вязнешь так, что не выпутаться. Да ты неужто сам не чувствовал? Пока он рядом был?

Кирилл задумался.

- Н-ну... Я спокойствие чувствовал. Защищенность. Как будто на перину уложили и колыбельную поют... Но я это с общей атмосферой связывал. Хорошо у них тут.

Джек кивнул:

- Хорошо. Особенно после того, как по камням ноги бил. Может, это и не Шаман, конечно. Может, глюки у меня с устатку... Ладно, бункерный. – Он встал. - Пойду погляжу, что у них там с душевыми.

***

Обед принесла женщина, внешне напоминающая Ангелину - в таком же платье и косынке, – но характером разительно отличающаяся от строгой спутницы Шамана. Она назвалась Марией. Смешливая, подвижная, ловко выгрузила из плетеной кошелки принесенную снедь. Достала из буфета и принялась расставлять на столе приборы.

А Кирилл заинтересовался тканью, из которой были изготовлены оставленные им с Джеком рубашки и полотенца.

- Скажите, - окликнул Марию, - а где производят эту ткань?

Женщина отчего-то прыснула. Переспросила:

- Ткань-то? Да кто ж ее производит? Полотно – ткут, известное дело. Там, за горами, - махнула рукой в неопределенном направлении, - поселок есть. У них синь-трава хорошо растет, целые поля засаживают. Траву собирают, сушат, мнут, потом на нити раздергивают, а потом из нитей полотно выходит. Мать Доброты научила, мира ей и добра, - женщина прижала руку к сердцу.

- А синь-трава так называется потому, что у растения цветы - синие? – уточнил Кирилл.

- Да. – Мария мечтательно улыбнулась. – Сама-то я за горами не была, не видала. А Шаман рассказывал, что красотища – глаз не оторвать! Чисто море, когда цветут. Мать Доброты ему синь-траву во сне показала, - поделилась с Кириллом она. – И саму ее, и что с ней дальше делать. Мать Доброты Шаману еще при старом мире являлась. Говорила, что скоро плохая жизнь закончится, и все вокруг по-другому будет. Вот оно и стало по-другому.

- А вы помните, какой была жизнь до того как все случилось? То есть, при старом мире? - Мария выглядела ровесницей Кирилла.

- Нет, - засмеялась та, - откуда же я помню? Я тогда малая была. Но Шаман много рассказывал! И картинки показывал. И сейчас про старую жизнь, нет-нет, да вспоминает… Плохо, говорит, тогда люди жили. Злыми были, жестокими! Обижали друг друга. Сейчас-то, конечно, все не так, спасибо Матери Доброты. – Мария прижала руку к сердцу. – Не оставляет нас, днем и ночью приглядывает. Если мы не знаем чего – всегда подскажет, научит.

- А как она это делает? Ну, подсказывает? – Кирилл всё не мог избавиться от ощущения, что его дурачат. Хотя Мария выглядела вполне серьезной.

- Так, через Шамана, - удивилась женщина. – Всё, что у нас есть – детишки, сады, поля, - все от Матери Доброты пришло. А Шамановыми устами она с нами разговаривает. Слышит он ее, во снах. Иной-то раз и мне слыхать, как разговаривает. И Ангелина говорила, тоже слышит. И Серафима.

Кирилл нахмурился:

- Не понял. Шаман, что - разговаривает во сне?

- Ну да.

- А вы… э-э-э… живете вместе с ним? Если слышите?

Мария прыснула:

- Ну а где ж еще жене-то быть, если не при муже?

- При каком муже? – Кирилл запутался окончательно. – То есть... Шаман – ваш муж?

- Ну, конечно! А я разве не сказала?

- Нет.

Мария всплеснула руками и снова засмеялась:

- Вот же бестолковая, заморочила голову! Надо было сразу сказать. Муж. Ангелины, Серафимы и мой.

Тут Кирилл почувствовал, что у него отваливается челюсть. Хлопку входной двери обрадовался, на вошедшего Джека посмотрел с благодарностью. А в следующую секунду Мария взвизгнула.

- Ты чего, красавица? – удивился Джек. Он стоял в дверях и придерживал обмотанное вокруг бедер полотенце. – Мышь увидала, что ли?

Мария смотрела на него, вытаращив глаза. Она стремительно покраснела, потом побледнела, а потом опустила голову и бросилась к выходу. Мимо Джека попыталась проскользнуть осторожно, боком - так, чтобы ни в коем случае не дотронуться и не поднять на него глаза. Джек недоуменно отстранился с дороги. Мария распахнула дверь и, едва ли не бегом, выскочила из комнаты.

Джек выглянул за порог, посмотрел ей вслед. Нырнув обратно и закрыв дверь, осведомился:

- Ты до чего бабу довел?

- По-моему, - медленно проговорил Кирилл, - это ты довел.

- Во нормально! А ничего, что меня тут вообще не было?

- Ты слишком феерично появился.

- Чё?

- Наповал, говорю, сразил своей красотой! Есть ощущение, что наша одалиска голого мужика сейчас впервые в жизни увидела.

Джек присвистнул. Посмотрел на полотенце:

- Я не голый.

- Ничего, ей хватило.

- А как ты ее обозвал?

- Одалиска. Так называли женщин, живущих в гареме. – Джек по-прежнему смотрел с непониманием. Кирилл добавил: - Гарем – это несколько жен при одном муже.

- Угу, - помолчав, сказал Джек.

Подошел к столу, подозрительно заглянул под крышку принесенной Марией кастрюли, понюхал содержимое. Потом заглянул в принесенный ею же кувшин. Констатировал:

- Бухлом не пахнет. Уже всё выжрал, что ли?

- Да если бы. – Кирилл потер виски. – Хотя не знаю, сколько надо выпить, чтобы до такого додуматься… У них тут, видишь ли, очень своеобразное мироустройство.

***

- Итак, вы собрались бежать от холодов, - подытожил рассказ Кирилла Шаман. – Сколько вас?

- В нашем поселке около ста человек, включая детей. – Разговаривать с Шаманом было непросто – из-за надвинутого на лицо капюшона. Оказалось, что говорить будто со стенкой, не наблюдая ответной реакции, то еще удовольствие, Кирилл с трудом сдерживал желание попросить Шамана снять капюшон. - Но есть и другие поселки. Оценить общее количество переселенцев я пока