Час в копилке - Владимир Германович Корешков

– Душно здесь.

– Примени дар, Лид, узнай, что Боря скрывает… – не отставал Сергей Денисович.

Лидия Викторовна снова развернулась к нему и со всей ядовитой едкостью, на какую была способна, произнесла, размахивая руками:

– Сим-салабим! Трах-тибидох! Голова мамонта, жало змеи, совиный глаз, поведайте мне о Бориных тайнах! Всё! Узнала! Нет у него никаких тайн, слышишь, Задворский! Боря добрый и хороший мальчик!

На долю секунды Сергей и впрямь поверил, что жена провела магический обряд.

– Ты правда это узнала? – Как бы ему стало сейчас легко, если бы у Лиды действительно был волшебный шар, отвечающий на вопросы. Пусть бы ей даже пришлось начертить на полу супермаркета свиной кровью пентаграмму – он бы и тогда не воспротивился, лишь бы знать наверняка, что внук не… убийца. Только Борькины глаза всё время рассказывают обратное – вот уж где воистину волшебный шар! Стоит Сергею завести речь про «плохие» записки, внук меняет тему, отводит взгляд, мнётся и бледнеет. Потом, конечно, берёт себя в руки, но от дедова взгляда не ускользают происходящие с внуком перемены. И задать бы прямой вопрос, но как решиться на такую откровенность? Борьке двадцать, взрослый, имеет право на частную жизнь, пошлёт Сергея с его расспросами, назовёт параноиком или старым идиотом, или ещё как-нибудь, но не признается, и дальше продолжит творить всякие тёмные делишки.

– Я перед уходом написал ему записку, – сказал Сергей Денисович. Это признание тоже далось ему нелегко.

– Записку?

Теперь уже он взял с полки ненужную пачку чего-то яркого с иностранными надписями.

– Я заказал ему нас всех, четверых…

– Что? – Лидия вырвала у него из рук пачку и резко поставила её обратно на полку. – Ты – что сделал? Повтори, пожалуйста, Серёж… Я вряд ли ослышалась, просто хочу понять – ты не в себе?

Сергей выдержал её взгляд и твёрдо повторил:

– Я дал нашему внуку задание убить нас. Всех четверых. И спросил, сколько он за это возьмёт. И сейчас я прошу тебя потратить секунду твоего драгоценного времени, подумать не о посторонних людях, которых ты так хочешь осчастливить в канун Нового года…

В глазах Лидии Викторовны мелькнула боль.

– …а о собственном внуке, которому нужна наша помощь. Я прошу тебя загадать всего одно желание: пусть Боря всё расскажет, как только мы вернёмся домой… Пусть Боря всегда нам всё рассказывает, какими бы ужасными ни были его мысли и желания!

– Мам, пап, вы чего такие хмурые? – Настя окинула взглядом тележку и не стала складывать в неё принесённые ежедневники – некуда.

– Всё хорошо, Настёна, – Лидия Викторовна стряхнула с себя дурное настроение, Сергей Денисович так и остался сердитым. – Ты мне лучше расскажи, всем подарки выбрала? Что это? Ежедневники? Этот зелёный кому?

Лида привычно щебетала, Настя с готовностью показывала матери выбранные подарки. Сергей шёл чуть поодаль. Ему было горько. Никаких сверхспособностей у него не было, но два плюс два сложить он может. И чем скорее придёт к выводу, что нехитрый пример всё-таки решён верно, тем скорее сможет помочь Боре. Зачем записку эту придумал, дурак… Достаточно было просто поговорить… Или нет? Борька шибко открытым никогда не был, а в последнее время ещё больше замкнулся.

Спросит Сергей напрямую, а в ответ услышит:

– Да брось, дед, никаких отворотов-приворотов я не совершал…

Не пытать же его в самом деле.

А сегодняшнюю записку, может, не заметит… Или найдёт, но тут же выбросит. Или ерундой посчитает, или нарочно избавится. И опять разговор не состоится.

«Глупо с запиской… Зря я это придумал, зря…», – корил себя Сергей Денисович.

Какой реакции ждал от Бори – он и сам не знал. Хотелось ясности. Раньше терпел, а сегодня вдруг переполнилась чаша, упала последняя капля, но ничего разумного не придумал, вот и вытворил первое, что в голову пришло.

– Я попросила, Серёж, – Лидия Викторовна подошла к мужу и взяла его под руку, – он нам всё расскажет, когда мы вернёмся. Мне страшно. Страшно убедиться в твоей правоте. Ведь это я виновата, сама рассказала ему про дар. Сама позволила, чтобы эти ужасные записки появлялись у нас в доме…

– Дар – это большая сила, – Сергей Денисович поцеловал жену в седую макушку, – к силе надо привыкнуть. Если ты научил кого-то пользоваться токарным станком, а этот кто-то поранил руку? Или показал, как разводить костёр, а потом ученик спалил дом? Что ж теперь, сожрать себя? Утопить в чувстве вины? Любое знание, которое мы даём кому-то, может стать помощью, а может – гибелью. Всякая мысль должна попасть в хорошо подготовленную голову…

– Я считала, что мы хорошо подготовили Борю. Верила, что у него в голове только светлые мысли и мечты о волшебстве.

Они стояли, обнявшись, возле очередного стеллажа. Вокруг сновали покупатели, на кафельных стыках громыхали колёсами тележки.

Будто – вокзал. Будто пришла пора прощаться… Лидия Викторовна едва не расплакалась. Она, конечно, была женщиной сентиментальной, но разреветься в магазине – это уж чересчур. Она поплачет позже, дома, когда Боря всё расскажет. И, скорее всего, поплачет от радости и облегчения. Что-то такое Сержик надумал… Неправильное!

– Тебе будет стыдно, Задворский! Очень стыдно за такие подозрения в адрес единственного внука!

– Лучше пусть мне будет стыдно за подозрения… – глухо пробормотал Сергей и, снова чертыхнувшись, сдвинул тележку с места.

Семейная малолитражка, уйдя в занос, завертелась и стремительно приблизилась бортом к фонарному столбу. Сергей Денисович видел всё, как в замедленной съёмке. Он понял, что это – финал. Сейчас будет удар.

Ничего Боря им уже не расскажет.

«Значит, он всё-таки нашёл записку, – такой была последняя мысль Сергея Задворского, – и пожелал нам смерти…»

Глава 10

Суббота, 9