Из огня да в полымя - Антон Бабушкин

Вот тут-то я опять и вступил, поначалу даже не до конца поняв во что именно.

ЧАСТЬ 8. Предложение.

Я ехал домой. На метро добрался до Щёлковского вокзала с «ефрейторским зазором» в сорок пять минут, купил билет на подходящий автобус и вышел на перекур. Тут-то всё и началось.

— Капитан Пряхин Анатолий Николаевич?

Разворачиваюсь на голос. Передо мной обычный человек: чуть выше среднего роста, худощавый. Тёмно-русые волосы коротко, на военный манер, острижены под нечто наподобие короткого полубокса. Глаза — каре-зелёные, с преобладанием зелени, размером крупнее обычного, с миндалевидным разрезом. Черты лица — типично европеоидные, правильные, но, пожалуй, мелковаты. Общий вид чем-то немного напоминает анимешного эльфа. Одет неброско — светлая рубашка с расстёгнутым воротом, чёрная кожаная куртка, серые джинсы, чёрные ботинки. На левом запястье ничем не выделяющиеся часы. В правой руке то-ли тонкий портфель, то-ли толстая папка. Головной убор отсутствует.

— Да. Я. С кем говорю?

— Капитан Иванов. УФСБ по Москве, — отвечает он, предъявляя служебное удостоверение.

Так… На первый взгляд — всё в норме. На второй, насколько я могу судить, тоже. Предъявляю своё служебное вместе с командировочным удостоверением.

— Чем обязан?

— У нас к Вам несколько вопросов, — именно так: подчёркнуто вежливо, — Пройдёмте?

— Мой автобус через сорок минут.

— Успеете, товарищ капитан. Это не займёт много времени, уверяю Вас.

О как. Именно таким высоким штилем. У «фейсов» новая фишка?

— Хорошо. Идёмте.

Сумка в камере хранения, так что я налегке. Быстро проходим через зал ожидания к неприметной двери. Входим, спускаемся в подвал, открываем ещё одну неприметную дверь. За ней небольшая комната, здорово похожая на допросную: стены, пол и потолок стерильно чистые, светло-серые, окон нет, выходов вентиляции и проводки тоже. На потолке необычно плоский плафон, дающий яркий «дневной» свет. Из обстановки только стол и два стула. Интересно… Это что за зиндан такой? И за каким лешим меня сюда притащили?

Ну… Косяков за мной нет. Предъявить мне нечего ни ФСБ, ни ОСБ МВД (кому как не мне самому это точно знать). Значит бояться мне нечего. Допрашивать меня тоже не о чем. И что? В честь чего этот визит в логово «кровавой гебни»? Будет та самая «кровавая гебня» склонять меня к сотрудничеству? Вот это мне точно не надо. Ещё не хватало стать сексотом (он же агент) на старости лет. Борзеем? А, пожалуй.

Вхожу в комнату, не дожидаясь приглашения, усаживаюсь на понравившийся стул так, чтобы видеть и собеседника, и дверь. Вольготно откинувшись на спинку, внаглую, не спрашивая разрешения, закуриваю, глядя чуть выше переносицы собеседника. Опять же, кстати, интересно… Вытяжки нигде не видно, но дым явно как-то вытягивается… В чём прикол?..

«Фэбос»[9], в ответ на мою наглость усмехается, неспешно входит в комнату вслед за мной, и, под моим взглядом, извлекает из внутреннего кармана куртки и ставит на стол какой-то плоский футляр серебристого цвета (Мобила? Диктофон? Не похоже.) и туда же выкладывает свой портфель.

Интересная, к слову, у него манера передвижения — ровная, плавная, одно движение перетекает в другое, ни одного лишнего жеста. Похоже — отлично вышколенный и опытный рукопашник. Мне такие не по зубам, если честно.

Опер усаживается на свободный стул, пытается поймать мой взгляд. Ну это, батенька, глухой номер. Я-то на ваш лоб, чуть выше переносицы любуюсь — глаза не пересекаются никак.

* * *

Несколько секунд молчим. Не, ну, чё хотел-то, начальник?

— Я вас слушаю, товарищ капитан, — первым прерываю паузу я.

Он перемещает по столу серебристый девайс:

— Чтобы сразу закрыть некоторые вопросы — полюбуйтесь, капитан.

«Опер» проводит пальцем по поверхности прибора, видимо активируя сенсорную панель и… Девайс с едва слышным писком разворачивается, трансформируясь в нечто, напоминающее планшетник с сенсорной клавиатурой, над одной из граней которого развёртывается голографический монитор. «Фэбос» с усмешкой разворачивает устройство в мою сторону, и я вижу заполнение клавиатуры и подписи под непонятными значками на экране: всё подписано абсолютно мне неизвестными символами, в чём-то сродни помеси арабской вязи и иероглифов.

Некоторое время пялюсь на развёрнутый гаджет. В голове крутится одна и та же фраза: «Да ну на фиг…», — с различными абсолютно непечатными вариациями…

Это что за бред уфолога-любителя?.. Что здесь происходит?.. Это реально с мной, вообще?..

А этот «опер», преспокойно закуривает и, продолжая насмешливо ухмыляться, ещё и вворачивает:

— Это реальность. Можете себя ущипнуть, капитан.

Шутник, твою мать… И что теперь? И кто это вообще такой?

— Может пора действительно представиться? С кем имею честь? — а я, однако, молодец. Голос почти не изменился.

— В грубом и приблизительном переводе на русский: обер-капитан Тэр Арвениаль, офицер по особым поручениям Специальной экспедиции Военного флота Империи Эльвифриэль. Проще — вербовщик. Набираю солдат для вновь формируемых корпусов Колониальной пехоты. У нас намечается война. Нужны солдаты. Отсюда и наш с Вами разговор с предложением контракта. Устраивает такой ответ?

— Нет. Ответите на дополнительные вопросы?

— Время есть, — пожимает плечами капитан, — Почему бы и не ответить? Спрашивайте.

— Почему я?

— Если кратко: наличие у вас боевого опыта, командного стажа и соответствующий требуемому психотип.

— И вы со всеми кандидатами общаетесь лично?

— Нет. Только с действующими офицерами. С другими кандидатами разговариваю другие наши представители.

— Не боитесь вот так запросто раскрываться? А если я побегу к реальной ФСБ?

— Нет. Не боюсь и даже не опасаюсь. Во-первых — кто вам поверит? А во-вторых… Отказавшись, вы просто не вспомните ничего из этой встречи, даже если попытаетесь. Ну, а в-третьих… — капитан снова усмехается, — Вы действительно думаете, что ваша ФСБ о нашей деятельности не знает?

Вот такого со мной точно не было в жизни «дубль раз»… Стоп. А ведь было. Как он только что и сказал, вспомнить что-либо тогда не получалось, но… Был один момент. Как раз, к слову, во время возращения с этой вот переподготовки.

У меня тогда просто выпало из памяти время между высадкой из метро и посадкой в автобус. Начисто. Напрочь. Сколько ни скрипел я тогда мозгами, сколько ни напрягал головную мышцу — без толку. Полное ощущение грубой склейки при киномонтаже: вот я выхожу со станции и вот, раз — я уже сажусь в автобус. А между этими событиями какая-то невнятная пустота.