Унесённые временем - Геннадий Петрович Авласенко

Этот лжекупец за все свои преступления и в самом деле заслуживал примерного наказания, а может даже и смертной казни, но…

Возможно, всё дело было в слишком уж быстром вынесении смертного приговора и почти мгновенном его приведении в исполнение. Так нельзя было поступать, а вдруг Санька соврала, возвела на человека напраслину…

Никто даже разбираться не стал! Повесить и всё!

– Винюсь, слуги царские! – ещё пронзительнее завизжал возница, когда его уже подтащили под верёвку и накинули на шею петлю. – Слово и дело! Слово и дело государево!

– А ну стой! – крикнул предводитель и, чуть тронув коня, подъехал к месту казни вплотную. – Говори!

– Не сын он мне! – затравленно выкрикнул возница, грязной спутанной бородой указывая в сторону Саньки. – И не парнишка это вовсе! Девка переодетая! Ведьма! Из-за неё все мои беды, она и меня давеча околдовала! Сжечь её надобно, проклятую!

– Девка?!

Обернувшись, предводитель внимательно посмотрел на Саньку.

– А ведь и впрямь девка! – хохотнул он. – Ишь, ты, ловкачка!

– Сжечь её, ведьму! – всё ещё на что-то надеясь, вновь выкрикнул возница. – Позвольте, Ваша милость, мне самому…

И захрипел, не договорив, ибо в это самое время сразу два воина дружно потянули за верёвку.

– Ну, как?! – вопросительно крикнул один из них. – Тянуть, что ли?

– Тяни! – равнодушно бросил предводитель, даже не глядя в ту сторону.

Дальнейшего Санька уже не видела, не хотела видеть. Крепко зажмурившись, она ещё и низко наклонила голову. И сидела так до тех самых пор, пока что-то твёрдое и холодное не коснулось её подбородка, приподняло его вверх.

Невольно открыв глаза, Санька увидела совсем близко от своего лица лицо предводителя: совсем ещё молодое, холёное и по-своему, очень даже привлекательное. Густые белокурые волосы, выбивавшиеся из-под шлема, вместе с усами и небольшой аккуратной бородкой красиво его обрамляли.

Вот только глаза у предводителя были, не то, чтобы злыми, но какими-то холодными, что ли…

Пустые, равнодушно-скучающие глаза человека привыкшего убивать и уже уставшего каждодневно этим заниматься.

– Ну?! – лениво проговорил предводитель, рукой в железной перчатке ещё выше задирая Санькин подбородок. – Будешь говорить?

– Буду! – испуганно прошептала Санька и даже сама почувствовала, как дрожит и срывается её голос.

– Зовут как?

– Санькой! – всё так же испуганно прошептала Санька и тут же поправилась: – Александрой, то есть…

– Ладно, поверим! – сказал предводитель, отпуская Санькин подбородок. Но когда она, пользуясь этим, попыталась вновь опустить голову, крикнул, не сердито, но повелительно: – Голову не опускать! На меня смотреть!

Испуганная Санька постаралась вскинуть голову как можно выше.

– Вот так оно лучше! – уже более миролюбиво проговорил предводитель. Потом помолчал немного и добавил: – Лазутчица? Из стана Болотникова?

– Нет! – Санька отчаянно замотала головой, стараясь при этом не смотреть в сторону дуба, с нижней ветви которого свисало почти до земли страшное неподвижное тело. – Просто странница! А переоделась и волосы себе остригла, потому что боялась! Время такое…

– Страшное время! – неожиданно мягко и даже участливо согласился с Санькой предводитель. – А люди, они сейчас пострашнее зверей лютых!

Он замолчал, думая о чём-то своём, и Санька тоже молчала, испуганно на него уставившись. Но мыслей у неё в голове не было никаких. Пустая была голова, совершенно пустая.

– Холопка беглая? – неожиданно строго спросил предводитель, и, когда Санька отрицательно замотала головой, ещё более неожиданно с ней согласился. – Верю, не похожа ты на холопку! Одежка на тебе дюже дивная. Дочь купеческая?

На этот раз Санька кивнула, решив со всем соглашаться.

– Понятно… – проговорил предводитель. – Родители живы? Али убиты оба?

– Убиты! – вновь подтвердила Санька. Потом помолчала немного и добавила: – Оба…

– Этот их порешил? – указал предводитель на дерево с повешенным.

Саньке хотелось и на этот раз с ним согласиться, но тут она вовремя вспомнила, что предводитель позавчера видел её с Феофаном.

– Нет! – мотнула она головой. – Раньше, на той неделе ещё… Болотниковцы внезапно налетели…

Последние слова она проговорила с явным усилием, ибо ещё не совсем избавилась от исторических своих иллюзий о хороших повстанцах и плохих ратниках Шуйского.

– Понятно! – вновь повторил предводитель. – Ну, а тут, в бричке, как оказалась?

На этот вопрос можно было, наконец-таки, ответить без вранья, вернее, почти без вранья, и Санька, глотая слёзы, принялась рассказывать, как повстречала она Феофана, как шли они вместе, а потом решили подъехать на случайно подвернувшейся бричке. А ещё потом возница принялся хвастаться тем, что порешил, мол, купца с купчихой, а когда Феофана это возмутило, выхватил пистолет и в упор выстрелил в монаха…

– Вот же ирод! – возмущённо воскликнул один из всадников. – Монаха порешил! Не зря мы его, татя, вздёрнули!

Остальные воины одобрительно зашумели, но разом умолкли, повинуясь повелительному жесту предводителя.

– С девкой что делать будем? – проговорил он задумчиво. – Может, и впрямь сжечь её, как полагаете?

Санька так и обмерла, услышав эти слова. С надеждой взглянула на предводителя: может, пошутил?

Но красивое лицо предводителя было совершенно непроницаемым.

– Ну, что смотришь? – спросил он, скривив губы в недоброй какой-то усмешке. – Ежели по одежде твоей судить, то ты – ведьма и есть!

– Нет! – отчаянно замотала головой Санька. – Я не ведьма!

– А почему тогда этот душегуб так тебя обозвал? – выкликнул вдруг один из всадников. – Под петлёй, перед смертью, перед судом Божьим… там люди обычно правду бают!

И вновь все как один воины зашумели, но на этот раз как-то вразнобой…

– Сжечь её, ведьму, и дело с концом! – зычно крикнул один из воинов, широкоплечий, с густой окладистой бородой. – Или вздёрнуть рядом с дружком!

Но его сразу же перебили.

– Да погоди ты, Пахом! Тут разобраться надо!

– Да чего разбираться! – не унимался бородач. – Ишь, вырядилась, нехристь, православным мужам во искушение!

И тут Санька неожиданно вспомнила о крестике на шее.

– Я тоже православная! – отчаянно закричала она, вытаскивая крестик и махая им из стороны в сторону. – Вот и крест на мне!

Странно, но, увидев в дрожащей Санькиной руке этот маленький золочёный крестик, воины как-то разом умолкли. И все дружно посмотрели на предводителя. А Саньке внезапно вспомнилось, как долго мать уговаривала её совершить обряд крещения, как долго Санька не соглашалось на этот, как она тогда выразилась, «полностью средневековый пережиток». И вот теперь, кажется, этот маленький золочённый крестик из большой беды смог её вызволить.

Или ещё ничего не ясно?

А предводитель уже смотрел не на Саньку, а в сторону прямо противоположную. И все воины тоже дружно повернули туда головы.

Обернувшись, Санька увидела ещё одного всадника. Вынырнув откуда-то из придорожного кустарника, всадник мчался в их сторону, низко прильнув к лошадиной шее.

– Там казаки