Унесённые временем - Геннадий Петрович Авласенко

слипались от усталости. Сначала ей мешало уснуть звёздное небо над головой, и Санька, долго и пристально вглядывалась в такие знакомые созвездия, тщетно пытаясь определить их названия (зачем? для чего?). Потом мысли её незаметно перекинулись к мальчишке-поводырю, проходившему тут вчера и, если верить старику на полатях, тоже непривычно для здешних мест одетому. И тоже Иваном зовут…

Хотелось верить, что это именно её Ванечка… впрочем, стопроцентной уверенности у Саньки не было. Как не было уверенности и в том, что именно в этом направлении двинулись вчера утром слепой бандурист и его малолетний поводырь, а не, скажем, в прямо противоположном…

А когда Санька уже почти задремала, её внезапно разбудил сонный голос Феофана, интересующегося, уснула ли она. Санька ничего на это не ответила, прикинувшись глубоко спящей, но в душе всё же немного запаниковала. А что, если Феофан, лежащий, кстати, совсем неподалёку, начнёт к ней приставать? И как ей тогда поступить? Убегать, защищаться или просто истошно вопить, призывая на помощь?

И на чью помощь можно рассчитывать в этой, всеми забытой дыре?

А может, уже сейчас, соскользнув со скирды, просто задать стрекоча?

Но Феофан видимо окликнул Саньку просто так, для порядка. И, убедившись по ответному её молчанию, что спутница его, кажется, уснула, задремал и сам. А потом сон неприметно сморил и Санька, и проснулась она уже утром…

Глава 7

К главной дороге на Тулу (шляху, как величал её Феофан) Санька с Феофаном вышли лишь к обеду, когда летнее солнца изрядно уже начало припекать, а сама Санька успела порядком притомиться. Впрочем, к самому шляху путники подходить не рискнули. Остановились неподалёку, укрывшись в густом зелёном кустарнике, и принялись терпеливо ждать.

А по дороге двигались войска. И все по направлению к Туле. Скакали отряды конных, поблескивая на солнце воронёной сталью шлемов и доспехов, тут же, на повозках, везли пушки и прочую боевую амуницию. Впрочем, некоторые из пушек имели собственные колёса и посему катились, громыхая и лязгая, вслед за повозками.

Пеших вооружённых людей на шляху тоже хватало, только двигались они не так организованно, как всадники: просто шли отдельными ватагами, и каждый ратник держал на плече копьё, рогатину или хотя бы топор на длинной рукоятке. А у некоторых в руках и ружейный ствол тускло поблескивал… и Санька вдруг вспомнила, что допотопные эти ружья назывались в то далёкое время пищалями. Впрочем, «то далёкое время» было сейчас для Саньки временем вполне настоящим. И даже единственным, ежели на то пошло…

Но чьё войско проходило сейчас перед ними: наступающие на Тулу рати Шуйского или отходящее под напором превосходящих вражеских сил воинство Болотникова… этого ни Санька, ни даже Феофан не ведали.

Впрочем, опасаться следовало и тех, и других. И ещё неизвестно, кого больше…

Ежели судить по богатому убранству большинства всадников, по шляху двигались именно правительственные войска, и Санька шёпотом пыталась убедить в этом сомневающегося Феофана. Но, переводя взгляд на медленно и расхлябанно бредущих пехотинцев, она и сама начинала вдруг сомневаться в своих первоначальных предположениях: уж больно разношёрстно и простонародно они выглядели: мужики мужиками… ну, разве что, вооружённые…

А рати всё шли и шли, сменяя друг друга, и, казалось, им не будет конца.

И с каждой новой ратью всё меньше оставалось у Саньки уверенности, что смогут они с Феофаном настигнуть сегодня слепого бандуриста со своим странным мальчишкой-поводырём.

Бандурист двигался в этом направлении, в трёх небольших селениях, через которые нашим путникам пришлось пройти сегодня, подтвердили эту информацию. Сведения о необычной одежде малолетнего поводыря тоже соответствовали действительности… а самое оптимистическое известие ожидало Саньку в последней из трёх деревушек. Как оказалось, слепой музыкант по каким-то причинам там задержался почти на сутки… и покинул он деревню всего за несколько часов до прибытия туда самой Саньки. Вместе с Феофаном, разумеется…

Вот почему последний отрезок пути Санька не шла, а почти бежала, да ещё и всячески поторапливала недовольного столь высоким темпом передвижения Феофана. А к шляху вышла уже совершенно обессиленная, но переполненная твёрдым желанием немедленно продолжить преследование.

Обилие войск на шляху внесло свои коррективы в её грандиозные планы. И обходного пути на Тулу, кроме этого шляха, тоже не имелось: по обе стороны от дороги простиралась унылая заболочено-лесистая местность, и тянулась она аж до самого горизонта…

Но всё рано или поздно заканчивается: и хорошее, и плохое. Вот прогромыхала, подскакивая на ухабах, последняя пушка, протопали последние пехотинцы (совсем уже расхлябанные)… и только пыль осталась на шляху от прошедшего воинства. Впрочем, и она медленно оседала…

– Ну что? – вскочив, Санька посмотрела на Феофана. – Пошли?

– Погоди чуток!

Поднявшись, Феофан медленно осмотрелся по сторонам.

– А может, не пойдём к Туле? Может, в сторону Калуги подадимся?

Санька задумалась. Иван (если это был он, разумеется) мог двинуться со своим бандуристом к Калуге (это не исключено), но мог ведь и на Тулу податься!

Как тут сделать правильный выбор?

Но куда-то идти надо было, и путники выбрали тульское направление. И бодро в ту сторону зашагали. То есть, это Феофан шагал бодро, а Санька, прихрамывая, уныло плелась сбоку. Заметив это, Феофан тут же убавил шаг.

Но Саньке это не особенно помогло. По пути к шляху она сначала натёрла, а потом и сорвала мозоли на обеих ногах, но тогда, сразу, даже не заметила этого, охваченная неистовым желанием нагнать бандуриста и его спутника. А вот сейчас, после вынужденной остановки и отдыха, каждый шаг отзывался такой дикой болью, что на глазах у Саньки невольно выступили слёзы. Крепко сжав зубы, она попыталась бороться с болью, но, в конце концов, сдалась и расплакалась, усевшись на обочину дороги.

– Не могу идти! – сквозь слёзы заявила она Феофану, вопросительно на неё посмотревшему. – Ноги сбила!

– А ну, покажи! – сказал Феофан, тоже опускаясь на пыльную траву обочины, и, когда Санька всё ещё всхлипывая, разулась, внимательно осмотрел её стёртые в кровь пятки. – И правда, сбила…

– А ты думал, это я притворяюсь? – сердито всхлипнула Санька, вновь и неожиданно даже для себя самой переходя с Феофаном на «ты». – Вру тебе, да?

– Вот чего не думал, того не думал…

Феофан замолчал, и Санька тоже молчала, исподлобья поглядывая в сторону монаха. Впрочем, сам Феофан смотрел куда-то поверх головы Саньки. Внимательно так смотрел…

– Что там? – с тревогой спросила Санька. – Опять войска?

– Да нет, – неторопливо проговорил Феофан, поднимаясь на ноги. – Едет кто-то…

– Вооружённый?! На лошади?

– На бричке…

Вскочив вслед за Феофаном, Санька тоже посмотрела в ту сторону.