Унесённые временем - Геннадий Петрович Авласенко

По дороге в том же направлении, куда двигались Санька с Феофаном, легко катила высокая бричка, запряжённая парой лошадей. Совершенно без пассажиров, ежели не считать возницы, мужчины неопределённого возраста и невзрачной наружности, но зато в высокой меховой шапке (это среди лета!) и нарядном кафтане, расшитым какими-то золотистыми узорами.

Поравнявшись с путниками, мужчина туго натянул вожжи, с трудом останавливая разогнавшихся лошадей.

– Тпру-у, заразы! – крикнул он низким дискантом, совершенно неподходящим для его далеко не богатырского сложения. – Стоять мне!

И, повернувшись к Феофану, сдёрнул с головы свою лохматую шапку. После этого добавил уже совершенно иным, негромким и даже почтительным голосом:

– Благослови, святой отец!

– Да будет с тобой всяческая благодать и в делах, и в помыслах твоих! – проговорил Феофан напевно и троекратно перекрестил возницу. – Да поможет тебе Господь во всех твоих начинаниях!

– Благодарствую, святой отец!

Возница вновь насунул шапку на голову. До самых, считай, глаз, насунул…

– Издалека путь держишь, святой отец?

– Издалека, – не вдаваясь в подробности, отозвался Феофан. – Может, подвезёшь странников божьих?

– Подвезу! – сказал возница, чуть отодвигаясь на козлах. – Отчего не подвести!

– Давай, Санька! – обернувшись к Саньке, Феофан поманил её рукой. – Залезай!

Ковыляя на ноющих ногах, Санька подошла к бричке и с помощью Феофана в неё забралась, обессилено откинувшись на сравнительно мягкую спинку сидения. Рядом с ней, на сидении и подле него было навалено множество каких-то матерчатых тючков, так что места хватило только ей одной. По этой причине Феофану пришлось сесть рядом с возницей, что, впрочем, нисколечко монаха не огорчило.

– Едем, Санька! – с облегчением проговорил он.

– Н-но, милые! – всё тем же низким дискантом рявкнул возница. – Пошли, родимые!

И, для вящей убедительности, взмахнул над головой кнутом.

Лошади рванули так, что Саньку почти прижало к сиденью. Впрочем, ничего особо неприятного в этом не было.

– Ие-ха! – продолжал вопить возница, вращая кнутом. – Давай, милые!

И, обернувшись к Саньке, неожиданно ей подмигнул.

– С ветерком, девка, прокачу!

Лошади и в самом деле мчались как угорелые, так, что до Саньки, в испуге вцепившейся в поручень, не сразу и дошёл смысл самой последней фразы возницы.

«Девка» – сказал Саньке этот невзрачный мужичок в богатом одеянии, а значит, он каким-то образом смог раскусить нехитрый её маскарад. Но ежели смог он, смогут и другие! Вон и Аксинья тоже как-то неожиданно быстро обо всём догадалась.

«Веду себя, как девчонка! – стиснув зубы, подумала Санька. – Плачу, как дура, и вообще…»

– Отрок это! – прогудел Феофан, обращаясь к вознице. – Блаженный он, потому ликом немного с отроковицею схож…

– Да мне всё равно! – неожиданно захохотал возница. – Отрок, так отрок!

И, вновь повернувшись к Саньке, вторично ей подмигнул.

«Не поверил!» – поняла Санька.

Впрочем, ничем плохим ей это пока не грозило. Феофан был рядом и, в случае чего, с этим плюгавеньким мужичонкой он в два счёта разобрался бы. Да и почему сразу подозревать человека в дурных намерениях. Ну, догадался… ну, дал Саньке это понять – и что?

А лошади всё продолжали и продолжали нестись во весь опор. И возница уже не грозил им кнутом, наоборот, он даже слегка придерживал ретивый бег своих рысаков, время от времени туго натягивая вожжи.

– Добрые лошади! – перекрикивая грохот и дребезжание, издаваемые бричкой, обратился Феофан к вознице. – Сам-то ты кто будешь? Купец?

– А бес его знает! – с какой-то весёлой лихостью отозвался тот.

И, помолчав немного, добавил:

– Со вчерашнего дня, вроде как купец! А кем завтра буду – про то одному Господу ведомо!

Как-то мудрёно говорил возница, темнил он что-то… во всяком случае, Санька его не совсем поняла. А Феофан, то ли понял, то ли глубоко безразлично это всё ему было, но больше ничего расспрашивать не стал.

Но возница явно не считал разговор законченным. Выговориться ему почему-то хотелось, душу хоть кому-либо, да излить.

– Купеческая это бричка, святой отец! – пояснил он, хоть Феофан ни о чём таком его не спрашивал. – И лошади тоже купеческие! Ещё вчера купец с купчихой на них куда-то путь правили… а тут мы с братом возьми, да и подвернись…

Не договорив, он замолчал и принялся усиленно полосовать кнутом лошадей, хоть те и так мчались, как угорелые.

– Но, волчья сыть!

– И что? – резко спросил Феофан, одновременно с этим перехватывая у возницы кнут. – Порешили вы с братом того купца, так, что ли?

При этих его словах Санька вздрогнула и сжалась. По-новому как-то взглянула на невзрачного этого мужичка в нелепом среди лета головном уборе. Раньше возница казался ей просто смешным, теперь же при одном только взгляде на его сутулую спину Саньку невольно пробрала дрожь.

– Ну, что молчишь? – нетерпеливо прогудел Феофан, швыряя кнут себе под ноги. – Говори!

– Осуждаешь, святой отец? – с какой-то даже издевкой отозвался возница, нагибаясь и вновь подхватывая кнут. – А ежели у нас иного выбора не было?

– Бог судит, не я! – буркнул Феофан и из-за плеча бросил обеспокоенный взгляд в сторону Саньки. – А выбор, его завсегда найти можно!

– А ежели он брата мово жизни порешил?! – с каким-то даже торжеством в голосе возразил возница. – Мы бы их, может, живыми отпустили, лошадёнок с товаром отняли бы и всё! А он из пистоли в брата… в упор! Ну, а потом и я его достал… кистенём. Вот этим самым…

И возница неожиданно вытащил из-под сидения шипастый металлический шар на длинном сыромятном ремешке… знакомый такой шар…

– Перетянул разок по макушке – ему и хватило, – продолжал меж тем возница, с какой-то странной ухмылкой покачивая на руке кистень. – Купчиха, известное дело, в крик. Ну, я и её тоже… сгоряча! Потом опомнился, пожалел о содеянном. Не о купце, пёс с ним, с купцом… о бабе его. Она молодая была, сдобная. Очень бы мне для этих самых дел подошла… а я, дурак, кистенём!

И, вновь засовывая кистень под сидение, возница сладострастно причмокнул.

– Не о том говоришь! – сердито буркнул Феофан. – Бог тебе судья, но нельзя об этом так! Давай о чём-нибудь другом побеседуем!

– Давай! – как-то сразу согласился возница. – Как младший братишка мой мученическую смерть принял – об этом я тебе уже рассказал. А поведаю я тебе ещё, святой отец, как старшего моего брата жизни лишали?!

Последние слова возница почти прокричал.

– Поведать?!

– Придержи лошадей! – встревожено крикнул Феофан, хватая возницу за плечо. – Придержи, говорю!

– Ты его убил, монах! – истошно завопил возница, вовсе бросая вожжи и судорожно шаря правой рукой где-то под сиденьем. – Позавчера, у реки дело было! Али позабыл уже, святоша?!

Ничего на это не отвечая, Феофан ухватил