Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

за час до полудня. Пришлось немного напрячься, потому что река у городка была загружена. Не как у Пинска, но наглых лодочников хватало. К счастью, всё сладилось, и вскоре мы снова оказались на реке одни. Моторы работали ровно, помпы метали в реку струи воды и стремительно гнали наш малый ушкуй вниз по течению.

Ещё через полчаса возвышенности, на которых боярские вотчины раскинули свои поля, закончились, и Припять вольготно растеклась по окрестностям. Русло стало немного шире, но всё вокруг заполонили рукава, небольшие озерца и притоки. При этом любой клочок земли, возвышавшийся над водой, занимали вековые деревья. Это царство практически закрывавшей небосвод зелени и вездесущих вод казалось абсолютно диким. Здесь даже язычники не любили селиться, а экипажи проходящих по реке христианских кораблей напряжённо всматривались в береговые заросли, ожидая лютого подвоха.

Напряглись и мы. Андрюха постоянно высовывал голову из наклонного люка, уподобившись чуткой кунице. Акира тоже прервал свою медитацию и принялся смотреть на лес через пока ещё не застеклённое, но оборудованное крепкой решёткой боковое окно рубки. Я же, хоть и не отрывал взгляда от фарватера, всем своим естеством чувствовал любопытные взгляды обитателей чащоб.

Сильные духи в этих местах либо крепко спали, либо были уничтожены ещё во времена Ярослава. Впрочем, понимание этого не особо успокаивало – даже слабые могли сбрендить и сунуться на ушкуй. У нас троих собственный дух был достаточно силён, чтобы не бояться одержимости, но, как говорила Виринея, даже не сумев захватить хорошо защищённое тело, свободные духи могут повредить ауру, что очень нехорошо. Впрочем, даже к этому голодному интересу из чащоб можно привыкнуть, и, когда к трём часам пополудни мы добрались до устья Бобрика, моя команда почти перестала нервничать. К тому же Акира, как всегда, оказался на высоте. Подметив не самое лучшее состояние нашего новика, он испросил у меня разрешения отозвать мальца от двигателей и увлёк его уроком по правильному обращению с ружьём. Меня они не отвлекали, потому что нихонец предпочитал меньше говорить и больше показывать. Что же касается Андрюхи, то он вообще внимал нихонцу с беззвучно открытым ртом.

Приближался самый ответственный участок пути, на котором и выяснится, сработает ли задумка с плоскодонным водомётным ушкуем. Гордею пришлось поломать голову над тем, как быть с фальшкилями. Не хотелось увеличивать осадку, но и маленькими их не сделаешь, потому что тогда судно останется малоуправляемым и плохо держащимся на воде корытом.

Карту Бобрика пришлось составлять по памяти, потому что дядька Захар проявил норов и делиться своими тайнами не захотел. Впрочем, это вряд ли станет проблемой, потому что каждую мель на этой реке я прочувствовал если не ногами, по которым ударяла вибрирующая палуба, то руками, измученными работой с якорем и носовой катапультой.

Первую более или менее серьёзную преграду я проходил на малой скорости, но так и не понял, когда мы её миновали. Следующую проскочил, даже не пытаясь притормаживать. Участок, где обычно ночевал «Селезень», наш катер пролетел практически на полном ходу. Даже не стал отходить к правому берегу, где течение промыло узкий канал, а перескочил через мель как на салазках. Конечно, так издеваться над только что собранным ушкуем довольно опасно, но душу охватил настолько лихой восторг, что здравый смысл куда-то подевался.

Вот с таким почти бесшабашным настроем к шести часам пополудни мы и вырвались на просторы Погост-озера. До Крачая с нашей-то скоростью осталось всего ничего. Бревенчатая пристань и две плававшие неподалёку от неё лодки показались уже через двадцать минут. И тут выяснилось, что кое-что я всё-таки не предусмотрел, потому что, завидев несущееся к ним на безумной для здешних мест скорости непонятное чудо-юдо, рыбаки схватились за вёсла и рванули к берегу. Затем, даже не вытаскивая свои судёнышки повыше, убежали в деревню.

Учитывая всё это, к причалу нужно подходить осторожно, иначе можем нарваться на неприятности. Бревенчатый помост, сделанный под «Селезня», оказался для моего малыша, как говорится, не по размеру. И тут очень к месту пришлась очередная задумка Городея, пользу которой я понял только сейчас. У правого борта возле входа в моторный отсек стоял узкий железный ящик высотой мне по пояс. Забравшись на него, можно было откинуть люк в крыше. Вставшая вертикально крышка из толстого металла защищала от угрозы справа, зато, высунувшись в проём по грудь, удобно было стрелять по тому, кто посмеет запрыгнуть на крышу рубки. Но сейчас нужно просто выбраться на крышу рубки и уже с неё спрыгнуть на деревянный настил.

– Эй, есть кто дома?! Или в гости ушли?! – крикнул я, как только оказался на причале. Да и то сделал это с опаской, готовясь в любой момент сигануть в люк, из которого только что выбрался.

– Степан? – удивлённо выкрикнул показавшийся из-за угла ближайшей избы Возгарь.

С суровым охотником мы были хорошо знакомы, потому что именно он отвозил меня на обучение к тогда ещё живому шаману. А затем с ним же делили добычу, когда больной на голову Козул стал убиенным. Другом Возгаря я назвать не могу, но наши отношения скреплены совместной выгодой.

Убедившись, что угрозы нет, из-за домов появились и другие мужики. Ружья на меня они не направляли, но держались сторожко. Бабы и дети либо убежали куда подальше, либо пока не торопились показываться. Мало ли, вдруг у меня полон трюм супостатов. Нужно показать им свою ватажку, которая выглядит скорее нелепо, чем угрожающе.

– Вылезайте, – сказал я Акире, который уже просунул своё ружьё в едва выступавшую над настилом причала верхнюю часть окна.

Они выбрались тем же способом – через люк в крыше и встали рядом со мной.

Так, кажется, мы немножко поторопились.

– Спокойно, – тихо сказал я, чуть повернув голову к нихонцу. – Ота-сан, не вздумайте стрелять. Андрей, отдай-ка мне своё ружьё.

Возражений не последовало, потому что оба мои спутника заворожённо смотрели на бегущего по дороге к причалу монстра. Я бы и сам испугался, если бы не знал, что это за чудовище. Ох, чувство юмора у него ещё отвратительнее, чем рожа в звериной ипостаси. Здебор ведь уже понял, что жителям Крачая ничего не грозит.

Справа от меня послышался тихий шорох покидающего ножны клинка. Действительно, я ведь говорил только о стрельбе, так что пришлось добавить:

– Ота-сан, не рубаните ненароком. Это свой.

Жутковатый в своей почти полной трансформации, одетый лишь в портки Здебор затормозил всего в паре метров от нас. Обнажённый торс лишь казался поросшим шерстью, а на самом деле его кожа просто потемнела. С лицом случилось примерно то же самое, вдобавок челюсти выдвинулись вперёд и клыки