Гарем на шагоходе. Том 8 - Гриша Гремлинов

— С такими, как наши девчата, это невозможно.

— Да уж… Ты в этом дурдоме почти единственный нормальный человек. С тобой вообще нет проблем, в отличие от них.

— Спасибо, что оценил, — прыснула девушка.

— Я совсем замотался с этими проблемами, даже не успел тебя поблагодарить за всё. Ты очень, — БУЛЬК-БУЛЬК-БУЛЬК, — короче, я очень рад, что ты рядом.

— Волк, спасибо, но…

— Я не закончил.

— Давай просто посидим? Тут так красиво и тихо.

— Шони, а ты очень коварна.

— Я⁈ — она приподняла бровь, но в её глазах уже мелькало понимание.

— Да. Ты нашла то, что меня уже не отпустит.

— И что же? — её голос слился с шумом прибоя.

— Твоё умение понимать и твоя красота. Вот, — мои пальцы скользнули в карман штанов, — давно хотел подарить, да всё время отвлекали.

— Волк… не нужно…

— НЕТ, не перебивай. Это подарок от сердца. Надеюсь, тебе понравится.

Девушка опустила взгляд на мою ладонь.

В ней лежал золотой браслет — не броский, но безупречной работы. Цепочка соединяла края длинной полоски металла с выгравированными цифрами.

Шондра замерла. Её пальцы дрогнули, когда я взял её руку и застегнул браслет на запястье.

— Это… это же военный код. Один из тех, что мы использовали во время Второй Межконтинентальной… я его помню…

— Расшифруй, — прошептал я.

Глаза Шондры пробежались по цифрам:

2029251192030 1416611 5212610

Она задохнулась и сглотнула. Её ресницы затрепетали, чтоб сдержать слёзы.

— Ты часть моей души, — произнёс я вместо неё.

— Волк, это… — почти неслышный шёпот сорвался с её губ.

Мои пальцы скользнули под её подбородок, приподнимая лицо.

Наши губы встретились.

Сначала я целовал её нежно — как будто проверяя, не исчезнет ли этот момент, не рассыплется ли в прах, как всё остальное в нашей безумной жизни.

Потом горячее.

Её пальцы скомкали мою рубашку под плащом, она прижалась ближе. Моя рука прошла по её спине, прижимая к себе так, чтобы ничто — ни ветер, ни война, ни весь этот безумный мир — не могло нас разделить.

Её губы… солёные от морского бриза, сладкие от увлажняющей помады…

Наше дыхание слилось с шумом волн, сердцебиение участилось. Я ощущал, как стучит в груди её сердечко за тонкой преградой из ткани.

Становилось жарко, несмотря на прохладный ветерок.

Шони отвечала с нарастающей страстью, она тоже ждала этого момента, сдерживая себя из последних сил. Только мы и больше никого.

Поцелуй из нежного превратился в голодный, требовательный. Я забыл про Кощея, про команду, про весь этот проклятый мир. Существовала только она, её вкус на моих губах, тепло её тела и шум прибоя, ставший саундтреком нашего внезапного уединения.

Мои руки прижимали её ближе, чувствуя каждый изгиб, каждый мускул под тонкой тканью её футболки и коротких шортиков. Я вдыхал её запах — смесь морского ветра и чего-то неуловимо её собственного, родного.

Её пальцы, сначала сжимавшие мою рубашку, нашли застёжку плаща.

Я почувствовал, как они дрожат — от возбуждения или холода.

— Не простудишься? — прошептал я, чувствуя, как её губы скользят по моей шее.

Ответом стал резкий щелчок расстегивающейся застёжки.

Безмолвный сигнал, приглашение, на которое я не мог не ответить.

Шондра никогда не была многословной.

Плащ зашуршал, ложась на холодный камень.

Я уложил девушку на темную ткань, ощущая под пальцами дрожь её тела.

Нужно немедленно помочь ей согреться.

В её глазах в свете луны плескался целый океан нежности.

Я склонился над ней, аккуратно задирая футболку и открывая вид на её грудь, плавно поднимающуюся и опускающуюся в такт её дыханию. Провёл рукой по мягкой, горячей коже. Её грудь упруго поддалась моим ладоням, соски затвердели на прохладном воздухе, и я поймал себя на мысли, что никогда не видел ничего прекраснее.

Каждый сантиметр кожи, открывавшийся мне, был как глава в любимой книге, перечитывать которую — особое удовольствие.

Шортики соскользнули с её бедер легко, будто сами не хотели служить преградой.

Лунный свет скользил по коже девушки, делая её похожей на жемчуг. Превращая каждый изгиб тела в серебристый шедевр.

Она ахнула, когда мои пальцы коснулись влажного тепла между её ног. Мои губы прижались к её шеи. Такой знакомый, такой родной запах её кожи смешался с морской солью.

Металлическая рука осторожно вернулась на её груди, и я услышал тихий вздох, сорвавшийся с её губ. Я нежно массировал и очерчивал кончиками пальцев твёрдый сосок. Шондра выгнулась мне навстречу, прижимаясь всем телом ко мне и показывая, что хочет этого так же сильно, как я.

Её руки скользнули ниже, к застёжке моих штанов, но сразу расстегнуть их не вышло. Пришлось отстраниться и расстегнуть пряжку. Шони лежали передо мной — совершенная, прекрасная в своей уязвимости.

Я стащил штаны ниже, сбросил рубашку и вернулся к ней. Целовал её живот, бёдра, каждый сантиметр её кожи, пока она не начала дрожать уже не от холода, а от нетерпения.

Во мне разжигался неистовый голод — чистый, животный, лишенный всяких притворств.

— Волк… — её голос сорвался на полуслове, когда я вошел в неё — медленно, давая привыкнуть к каждому сантиметру. Тело Шондры сжалось вокруг меня, как перчатка, горячая и влажная. Я замер, чувствуя, как её сердце бьётся в унисон с моим — бешено, неистово. Посмотрел ей в глаза, и увидел в них своё отражение.

Наши губы снова встретились — и тепло окутало меня, изгоняя последний холод из моей души.

Потом началось движение. Медленное сначала, с каждым толчком всё более уверенное. Её бедра встречали мои удары, волны внизу бились о скалы в том же ритме — тяжелом, неумолимом. Я чувствовал, как напряжение нарастает в её теле, как сжимаются её пальцы на моих плечах.

Тихие стоны девушки смешивались с шумом ветра.

Ритм нарастал. Каждый мой толчок становился всё сильнее. Наш собственный прибой, наша собственная музыка ночи. Волны внизу бились о камни всё яростнее, и я вторил им, входя в неё глубже, быстрее. Её ногти слегка впились в мою спину.

Напряжение в нас обоих нарастало, превращаясь в тугую пружину, готовую вот-вот распрямиться.

— Волк… — снова прошептала она, и в этом единственном слове было всё: мольба, восторг, обещание.

Я чувствовал приближение пика.

Мир сузился до её лица, до её глаз, до её стонов.

Потом она закричала