Последний исповедник - Эдуард Сероусов

– Тем более он опасен, – покачал головой Джозеф. – Фанатики с примитивным пониманием веры предсказуемы и ограничены. Но человек с интеллектуальной утонченностью и извращенной теологией может причинить неизмеримо больше вреда.

Томас вернулся к книгам, продолжая поиск. В одном из трактатов по пастырской психологии XX века он нашел интересное рассуждение:

"Священник, столкнувшийся с психологически нестабильным прихожанином, который представляет опасность для себя или других, оказывается в сложной моральной ситуации. С одной стороны, он связан тайной исповеди. С другой – обязан защищать человеческие жизни. В таких случаях церковь признает возможность консультаций священника с психиатрами или другими специалистами, но без раскрытия личности исповедовавшегося и специфических деталей исповеди."

Это было ближе всего к его ситуации – "Судья" определенно был психологически нестабилен и представлял угрозу для многих людей. Но как применить этот принцип в условиях подполья, где нет официальных церковных структур, нет возможности консультироваться с авторитетными богословами?

Томас углубился в древние тексты о ранней церкви – времени, когда христиане, как и сейчас, жили в условиях преследований. Он искал примеры, как первые христиане решали сложные моральные дилеммы без формализованных структур и канонического права.

Один текст особенно привлек его внимание – апокрифическое послание, приписываемое одному из учеников апостолов. В нем описывалась ситуация, когда член общины узнал о планируемом предательстве другого члена, который собирался выдать место собрания римским властям. Автор послания советовал не разглашать имя предателя всей общине, но найти способ изменить место собрания, тем самым предотвратив трагедию, не разрушая доверия внутри группы.

"Не раскрывай греха брата твоего перед всеми, ибо это разрушит узы любви и доверия между вами, – гласил текст. – Но и не позволяй гибели невинных, если можешь предотвратить ее. Ищи мудрости, чтобы найти путь, сохраняющий и тайну грешника, и жизни братьев твоих."

Этот древний совет резонировал с ситуацией Томаса. Возможно, был способ остановить "Судью", не разрушая при этом систему исповеди и доверие верующих.

– Здесь есть кое-что еще, что может тебя заинтересовать, – сказал Джозеф, возвращаясь с еще одним томом. – Это редкий трактат о "зилотах" – радикальной еврейской секте времен римской оккупации. Они тоже верили в буквальное применение принципа "око за око" и считали себя инструментами божественной справедливости.

Томас с интересом принял книгу: – Чем закончилась их история?

– Катастрофой, – мрачно ответил Джозеф. – Их радикализм ускорил конфликт с Римом и в конечном итоге привел к разрушению Иерусалима и рассеянию еврейского народа. Это классический пример того, как религиозный фанатизм, даже искренний и основанный на священных текстах, может привести к разрушению того самого, что пытается защитить.

Томас кивнул, понимая параллель с нынешней ситуацией. "Судья" в своем стремлении очистить веру мог спровоцировать новые преследования, которые уничтожили бы последние остатки религиозной жизни в Новом Вавилоне.

Он продолжил изучать тексты, делая заметки, выстраивая аргументы, которые мог бы использовать в дискуссии с "Судьей". Если тот действительно был человеком интеллектуальным и образованным в теологии, возможно, его можно было убедить логикой и ссылками на авторитетные источники.

Среди множества текстов Томас обнаружил старинную книгу с размышлениями о пределах человеческого суда и божественного прощения. Один отрывок особенно привлек его внимание:

"Человек, берущий на себя роль судьи в делах совести, узурпирует место Бога. Ибо только Всевышний может видеть сердце человеческое во всей его полноте, знать все обстоятельства его жизни и все мотивы его поступков. Человеческий суд всегда ограничен, всегда неполон, всегда несет риск несправедливости. Потому пастырь душ должен быть не судьей, а врачом, не карающим, а исцеляющим. Ибо сказано: 'Милости хочу, а не жертвы'."

Этот аргумент мог быть эффективным против "Судьи", который присвоил себе право выносить окончательные приговоры грешникам, не учитывая возможность их истинного раскаяния и изменения после исповеди.

Время в Архивах летело незаметно. Погруженный в древние тексты, Томас почти забыл о внешнем мире, о опасностях, ожидающих наверху. Здесь, среди книг, сохраненных ценой невероятных рисков и жертв, он чувствовал связь с многовековой традицией, с мудростью поколений верующих, сталкивавшихся с похожими моральными дилеммами.

– Уже почти полночь, – мягко напомнил Джозеф. – Тебе скоро нужно возвращаться. Оставаться здесь дольше небезопасно – патрули верхних уровней меняются в час ночи, и маршруты могут быть непредсказуемыми.

Томас кивнул и начал собирать свои заметки. Джозеф помог ему систематизировать найденные материалы и подготовил несколько микрофильмов с ключевыми текстами – крошечные чипы, которые Томас мог спрятать в своих личных вещах без риска обнаружения.

– Есть еще кое-что, о чем я хотел бы поговорить перед твоим уходом, – сказал Джозеф, отводя Томаса в небольшую боковую комнату, служившую для приватных бесед. – Это касается не только теологических аспектов, но и практических.

Он закрыл дверь и понизил голос: – В последние дни к нам приходили люди из разных общин подполья. Все они говорят об одном и том же – о страхе, распространяющемся среди верующих. Многие связывают убийства с подпольной церковью, боятся, что их исповеди могут стать причиной их смерти. Некоторые уже отказываются от исповедей, другие планируют полностью уйти в тень.

Томас нахмурился: – Именно этого и добивается Департамент – внести раскол, посеять недоверие среди нас.

– Если это действительно операция Департамента, – заметил Джозеф. – Но что, если "Судья" действует сам по себе? Что, если он действительно верующий, пусть и с извращенным пониманием веры?

– Это было бы еще хуже, – признал Томас. – Если верующий обратился против своих братьев, это подрывает самые основы нашего сообщества. Основы доверия, на которых держится вся структура подпольной церкви.

Джозеф кивнул: – Именно. И есть еще кое-что. Мы слышали слухи о подготовке какого-то крупного события, возможно, теракта. Информация отрывочная, но сходится из разных источников. Возможно, "Судья" планирует что-то действительно масштабное.

– Он намекал на это в нашем разговоре, – подтвердил Томас. – Говорил о событии, которое "встряхнет самые основы общества". Если он действительно планирует теракт от имени верующих, это может привести к катастрофическим последствиям для всех нас.

– Что ты собираешься делать? – спросил Джозеф.

Томас задумался, перебирая возможные варианты: – Продолжать поиски "Судьи". Использовать информацию, полученную от журналистки, и теологические аргументы, которые я нашел здесь, чтобы противостоять его логике. И… – Он помедлил. – Возможно, мне придется сделать то, что раньше казалось немыслимым – обратиться к властям.

– К Департаменту? – потрясенно спросил Джозеф. – Ты понимаешь, чем это грозит?

– Не к Департаменту, – покачал головой Томас. – К полиции. У меня есть контакт – инспектор Ковач, который расследует эти убийства. Он кажется человеком принципиальным и не фанатичным. Возможно, я смогу предоставить ему информацию, которая поможет остановить "Судью", не раскрывая при этом систему исповедей и подпольную церковь.

– Рискованная игра, – нахмурился Джозеф. – Но,