Последний исповедник - Эдуард Сероусов

– Это риск, на который я готов пойти, – твердо сказал Томас. – Но сначала мы должны попытаться идентифицировать его. Его слова о том, что он следил за системой исповедей "с самого начала", сужают круг подозреваемых.

Майя кивнула и повернулась к терминалу: – Я могу составить список всех, кто имел доступ к системе на ранних этапах. И проанализировать паттерны речи "Судьи" – выявить особенности словоупотребления, синтаксиса, ссылок на религиозные тексты.

– А я постараюсь вспомнить первых исповедовавшихся, – сказал Томас. – Особенно тех, кто проявлял необычный интерес к теологическим аспектам исповеди или к концепции божественного возмездия.

Они работали до рассвета, анализируя данные, составляя списки, пытаясь собрать фрагменты головоломки. Но "Судья" был осторожен – он не оставил явных следов, которые могли бы привести к его личности.

Когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь узкие окна подвала, Томас понял, что им нужна помощь. Они не могли решить эту задачу в одиночку, действуя только своими ограниченными ресурсами.

– Нам нужен доступ к полицейскому расследованию, – сказал он Майе. – Нужно знать, что обнаружил инспектор Ковач, какие у него есть зацепки.

– И как ты планируешь получить эту информацию? – скептически спросила Майя. – Взлом полицейских баз данных – это совсем другой уровень риска, чем наша обычная деятельность.

Томас задумчиво потер подбородок: – У меня есть контакт. Журналистка, которая расследует эти убийства. Возможно, она уже собрала информацию, которая может нам помочь.

– Ты доверяешь ей? – настороженно спросила Майя.

– Не полностью, – признал Томас. – Но у нас мало вариантов. И, возможно, ее расследование уже привело к каким-то выводам, которые помогут нам идентифицировать "Судью".

Майя неохотно кивнула: – Хорошо. Но будь предельно осторожен. И не раскрывай ничего о системе исповедей или обо мне.

– Конечно, – заверил ее Томас. – Я представлю это как академический интерес к необычной серии убийств с религиозным подтекстом. Мое прошлое профессора теологии делает такой интерес правдоподобным.

Они договорились о следующей встрече и мерах безопасности, затем покинули убежище разными путями, растворяясь в утренней толпе рабочих, заполнявших нижние уровни Нового Вавилона.

Томас шел через пробуждающийся город, и в его голове звучали слова "Судьи" – жестокие, извращенные, но странно убедительные в своей логике. Он понимал, как подобные идеи могли захватить разум верующего человека в мире, отвергшем веру. Как отчаяние и чувство беспомощности могли трансформироваться в жестокую убежденность в собственной правоте.

И он знал, что должен остановить "Судью" не только ради спасения невинных жизней, но и ради сохранения истинного духа веры в мире, который так отчаянно нуждался в милосердии, а не в возмездии.

Часть II: Грех

Глава 9: Журналистское расследование

Ребекка Торн не выглядела как типичная журналистка Нового Вавилона. В мире, где профессиональный успех обычно сопровождался безупречным внешним видом и соблюдением модных тенденций, она выделялась нарочитой небрежностью – растрепанные рыжие волосы, собранные в неаккуратный пучок, потертая кожаная куртка, явно не соответствующая ее официальному статусу в "Вавилонской хронике", и старомодные очки с толстыми линзами вместо модных нейрооптических имплантов.

Она сидела в дальнем углу кафе "Аналоговая ностальгия" – одном из немногих мест в Матрице, где еще можно было найти настоящий, не синтезированный кофе и где намеренно поддерживалась атмосфера прошлого века с бумажными книгами на полках и отсутствием голографических дисплеев. Место привлекало эксцентричных интеллектуалов, художников-ретроградов и журналистов старой школы – тех, кто предпочитал "ощущать" информацию, а не получать ее напрямую в мозг через нейроинтерфейсы.

Томас заметил Ребекку сразу, как вошел в кафе. Она соответствовала описанию, которое дал ему Даниэль Ривера – его давний знакомый из журналистских кругов, организовавший эту встречу. "Рыжая, острая на язык и с глазами, которые видят больше, чем ты хотел бы показать" – так он охарактеризовал ее.

– Мисс Торн? – Томас подошел к ее столику. – Я Томас Лазарь.

Она подняла взгляд от старомодного бумажного блокнота, в котором что-то писала настоящей ручкой: – Профессор Лазарь. Приятно познакомиться. Хотя технически вы уже не профессор, верно?

– Верно, – кивнул Томас, садясь напротив. – Теперь просто аналитик данных. Более прозаичная работа, но со своими интеллектуальными вызовами.

– И все же вы продолжаете интересоваться теологией, – заметила Ребекка, внимательно изучая его лицо. – Иначе зачем бывшему профессору теологии встречаться с журналисткой, расследующей серию убийств с религиозным подтекстом?

Томас позволил себе легкую улыбку: – Академические привычки трудно искоренить. Я слежу за различными культурными феноменами, которые могли бы представлять интерес для социосемиотического анализа. Серия убийств с использованием библейского принципа талиона – безусловно, интригующий случай с точки зрения символизма и культурной преемственности.

– Красиво сформулировано, – кивнула Ребекка. – И совершенно безопасно с точки зрения Акта о когнитивной безопасности. Чисто академический интерес, никакой религиозной одержимости. – Она слегка наклонилась вперед. – Но мы оба знаем, что это не вся правда, не так ли, профессор?

Томас сохранил нейтральное выражение лица, но внутренне напрягся. Ребекка Торн оказалась проницательнее, чем он ожидал: – Не понимаю, о чем вы.

Она тихо рассмеялась: – Расслабьтесь, профессор. Я не из Департамента когнитивного здоровья. И у меня нет привычки сдавать своих информаторов. – Она постучала ручкой по блокноту. – Даниэль сказал, что вы можете помочь мне с пониманием религиозного аспекта этих убийств. А я, в свою очередь, могу поделиться тем, что узнала в ходе расследования. Взаимовыгодный обмен информацией. Но для этого нам нужно хотя бы минимальное доверие.

Томас изучал ее несколько секунд, затем кивнул: – Справедливо. Да, мой интерес выходит за рамки чисто академического. Я считаю, что эти убийства могут иметь серьезные последствия для подпольных религиозных общин Нового Вавилона. Если их связь с религиозной символикой будет доказана, это может спровоцировать новую волну преследований верующих.

– И вы, как бывший профессор теологии, чувствуете ответственность за этих людей, – закончила за него Ребекка. – Даже если официально не разделяете их убеждений.

Томас промолчал, не подтверждая и не отрицая это предположение. Ребекка кивнула, словно его молчание было достаточным ответом:

– Хорошо. Тогда давайте перейдем к делу. Что вы хотите знать о моем расследовании?

– Всё, что может помочь понять мотивы убийцы, – ответил Томас. – Особенно любые связи между жертвами, которые могли бы объяснить, почему он выбрал именно их.

Ребекка открыла свой блокнот и перелистнула несколько страниц: – Вот что я обнаружила. На данный момент четыре жертвы: Элизабет Кларк, Маркус Штайн, Виктор Хеллер и Алисия Рамирес. На первый взгляд, никакой явной связи между ними. Разные профессии, разные социальные круги, разные места жительства. Но… – Она подчеркнула что-то в