В гнезде "Пересмешника" - Артём Март

При этом боец покуривал какую-то папиросу, пачку которых он подобрал с тела мертвого духа.

— А что? — наблюдая за проемом, начал я. — Есть другие предложения?

Бычка вдруг скривился и закашлялся.

— Они… Они что, ослиным навозом их набивают? Курить невозможно!

— Да-а-а-а… — согласился Чесноков, тоже полулежавший под баррикадой с автоматом на коленях. При этом он курил те же папиросы и сейчас внимательно рассматривал, как одна из них тлеет в его пальцах.

Мехвод сидел с абсолютно бесстрастным, совершенно спокойным лицом. Повременив немного, он, выпуская вонючий дым, добавил:

— Дрянь редкостная.

Мы отдыхали после боя. Только Смыкало по просьбе Чеснокова пошел попоить раненых, спрятанных за камнем.

Бычка отхаркнулся и сплюнул.

— Время-то тикает. Может… Может, попробуем отойти? Или может, поднять выше в горы? Вон она, тропа, смотри.

Боец указал на крутую, каменистую тропинку, что виднелась в паре десятков метров от входа в пещеру и вела куда-то к вершине.

— Суворову передвигаться нельзя, — возразил я. — Ему нужен покой.

— Так… Так соорудим носилки!

— Тогда станем легкой мишенью для духов, — покачал я головой.

— Так и что ж? Будем торчать тут, точно куры в курятнике? Как-то… Как-то это не по мне, Саня. Совсем уж не по мне. Будто бы могу что-то сделать, а не делаю…

— Я тебе так скажу, — не отводя взгляда от жерла пещеры, сказал я. — Тут гонку со временем ведем не только мы. Душманам тоже поджимает. Засядут — и наша десантура их накроет. Так что еще совсем не очевидно, кто же из нас впереди.

— Думаешь, лучше сидеть тут и не дергаться? — с сомнением в голосе спросил Бычка.

— Думаю, нужно продолжать удерживать позиции.

— Но…

— А я согласен с Саней, — вдруг, перебив Бычку, вклинился Суворов.

Бычка глянул на него с ехидным холодком во взгляде.

— Это почему ж? — спросил Бычка.

— Да я тут подумал, пока боя нету, — продолжил Суворов, — что Сашка-то у нас постоянно прав оказывался. Не знаю как, но прав. Когда мы выбирались с темницы, он правильно поступил, что подождал, пока караул душманский сменится. Когда…

Суворов вдруг осекся. Сглотнул и заговорил уже более низким, каким-то виноватым голосом. Было видно, что ему тяжело говорить.

— Когда мы Диму Ткаченко нашли… Он правильно сделал, что не дал мне… Ну… Ткаченко… Короче…

— Чего, короче? — не понял Бычка.

— Короче, прав был, что не дал мне Ткаченко убить! — выкрикнул Суворов в сердцах.

Все бойцы почти разом обернулись на его крик. Посмотрели на Женю.

— И поэтому мы выход из пещер быстро нашли… — смущенно и виновато докончил Суворов. — Вот я и думаю, что и сейчас он прав. Что нам не нужно суетиться. Что нужно держаться здесь. И тогда мы выживем.

Взгляд Суворова заплясал по остальным пограничникам.

— Выживем, слышите⁈ — спросил он громко.

Ему, конечно же, никто не ответил. Все принялись заниматься своими делами.

— Так что…

— Ну… Если так подумать, — Бычка задумался и почесал свой сломанный нос. — Может, ты и прав. Главное, чтобы нас в следующем бою всех не переубивали.

— Не переубивают, — сказал я спокойно, но решительно. — В прошлый раз не переубивали, и если снова решатся — выстоим.

— А может быть, они не решатся? — пожал вдруг плечами Смыкало. — Может быть, они уже хвосты…

Что там душманы должны были сделать со своими хвостами, никто так и не узнал.

Все потому, что не успел Смыкало закончить свою мысль, как из жерла пещеры тут же раздались новые одиночные выстрелы.

Мы все немедленно залегли за укрытия.

Душманы предприняли новый приступ.

Причем Чесноков оказался отрезанным от нас, ведь он пошел посмотреть, как там себя чувствует Дима Ткаченко. Потому ему пришлось укрыться за большим камнем, где мы держали небоеспособных членов группы.

Душманы в этот раз казались еще более осторожными, чем в прошлый.

Они все так же прятались в тенях, ведя огонь короткими очередями. Мы вынужденно отбивались одиночными.

И тем не менее такое положение дел работало не в нашу пользу. Патроны таяли с каждым выстрелом.

В прошлый раз моя уловка сработала. Сократив интенсивность огня, мы смогли вынудить душманов пойти на штурм. Не исключено, что они и второй раз могли купиться на такую уловку, решив, что вот теперь-то у нас патронов не осталось.

— Прекратить! Всем прекратить огонь! — закричал я. — Попробуем, как в прошлый раз!

Автоматы пограничников один за другим замолчали. Бойцы попрятались в укрытия.

Да только духи и правда стали осторожнее. Они продолжали настреливать, продолжали давить. Будто бы чего-то ждали.

— Они не прекращают! — крикнул мне Бычка, прячась за баррикадой. — И вперед не идут!

— Ну давай! Давай же! — заорал сам себе Смыкало, аккуратно выглядывая из укрытия. — Покажись, падла! Попробуй нас гранатой! Уж я тебя быстро…

Внезапно раздался хлесткий, громкий, такой знакомый выстрел из СВД. Этот звук на одно мгновение затмил собой сухой треск автоматных очередей. Прокатился по всему склону горы.

— Снайпер! — закричал вдруг Чесноков. — По нам, падла, целит!

— Видишь его⁈ — крикнул я, обернувшись к камню, за которым оказались Чесноков и Белых с Ткаченко.

— Нет! Но стрелять может только вон с горного склона!

— Огонь, одиночными огонь! — закричал я и, задрав автомат, дал вслепую два выстрела.

Наши позиции снова ощетинились нечастыми всполохами дульных вспышек.

В этот момент я понял, что душманы собрались делать — они хотели, как прежде, вымотать нас, но теперь послали стрелка на склон горы, чтобы прижать с двух сторон.

Баррикада и все наши стрелковые позиции оказались в слепой зоне стрелка. От него нас скрывала каменная стена скалы, выдающаяся чуть-чуть вперед. Зайти с фланга он вряд ли сможет.

Потому снайпер пошел простым путем — принялся контролировать тыл. Беспокоить нас выстрелами по раненым, чтобы деморализовать и сбить с толку. А если повезет — убить кого-нибудь из тех, кто скрывался за камнем. Ведь эта позиция была для него открыта.

Снайпер стрелял не часто. Когда он произвел третий выстрел, Чесноков принялся торопливо, пригибая голову, перетягивать Игоря и Диму за восточную сторону камня, туда, где снайпер не мог их достать.

— Вася! — заорал Бычка. — Ты че