В гнезде "Пересмешника" - Артём Март

С этими словами я обернулся на крепкого и относительно свежего Смыкало. Тот мой взгляд заметил и даже изменился в лице, предвкушая, что теперь ему придется тащить Ткаченко.

— Я его понесу, — вдруг заявил Суворов. — По моей вине это все произошло, мне и отдуваться.

Я глянул на Суворова. Женя — на меня. Несколько мгновений мы сверлили друг друга взглядами. И он выдержал мой.

Нет, я не был против его идеи. Просто хотел убедиться в решимости бойца. И убедился. Суворов не красовался. Взгляд его показался мне решительным, но внимательный человек легко заметит, как на радужках этого бойца поблескивает явное чувство вины, которое он сейчас испытывал.

— Добро, — заключил я. — Значит, так и поступим.

Я поднялся.

— Ну что, братцы. Времени на разговоры у нас нет. Потому скажу кратко, — я обвел всех взглядом.

Все бойцы притихли. Посмотрели на меня.

Бычка с грязным, суровым лицом обернулся, чтобы послушать, что я им скажу. Смыкало, сидевший у выхода с автоматом в руках, уставился на меня. Он делал челюстью нервные, пожевывающие движения, словно бы пережевывал табак.

Голый по пояс Суворов уже подступил было к Ткаченко, чтобы помочь ему подняться на ноги, но остановился, тоже посмотрев на меня. Ткаченко же, положив руку на бинт, все еще лежал, подняв ко мне свой отчаянный взгляд.

Смотрел и Чесноков. Но в его глазах не было ни страха, ни отчаяния. Ни даже злобы. Только спокойная решимость, дававшая каждому, кто ее увидит, понять — этот человек готов ко всему, что бы ни случилось.

Даже Игорь Белых, прятавший ото всех свое лицо, вдруг поднял голову. В свете лампы я наконец смог рассмотреть его худощавый, по-мальчишески островатый черты. Его небольшие, кругленькие, но очень голубые глаза. Его узкие бледные губы.

А еще его взгляд, в котором, кажется, наконец-то проклюнулось хоть какое-то осознание.

— Скажу, — продолжил я, — что выход близко. Но одновременно и далеко. Далеко, потому что там стоят душманы. И стоять они будут крепко. На их стороне все преимущества — и патроны, и гранаты, и укрепления. Но знаете что? Нам это все будет побоку. Потому что мы сейчас пойдем туда и покажем им, что советский солдат еще крепче. Покажем, что у советского солдата только два пути — либо победа, либо смерть. Но смерть такая, которую эти сукины дети надолго запомнят. Потому что мы так просто не помрем, а еще и побольше душманских жизней с собой прихватим, ясно вам?

Несколько мгновений в гроте стояла тишина. А потом Суворов вдруг выкрикнул:

— Ясно!

— Ясней некуда, — с ухмылкой подхватил Чесноков.

— Ну, братцы… Сейчас мы им покажем, чего советский солдат стоит, — зло улыбнулся Бычка.

— А куда ж деваться? — пожал плечами Смыкало, а потом встал с корточек. — Придется показывать.

Как я и ожидал, на выходе нас ждали не только силы противника, но и вражеские укрепления.

Баррикада представляла из себя примитивное нагромождение мешков с песком, пустых деревянных ящиков и досок, уложенных как попало.

Я точно не мог сказать, сколько врагов встретило нас, но судя по интенсивности огня, их там оказалось не меньше четырех-пяти человек.

Мы тут же прижались к стенам и неровностям хорошо простреливаемого туннеля. Вперед выступили вооруженные бойцы — я, Бычка и Смыкало. Раненые же остались в конце, метрах в трех от нас. Здесь туннель слегка заворачивал и тем самым укрывал нас от пуль, позволяя залечь вне радиуса обстрела противника. И все же нужно было действовать.

— Ну че, Саня⁈ — крикнул мне Бычка, лежавший за невысоким камнем чуть-чуть впереди остальных.

Я стиснул зубы.

— Щас пойдете!

А потом отчаянно вскочил и дал длинную, беспорядочную очередь в баррикаду.

Душманы, что сидели за ней, тут же попрятались.

— Пошел-пошел! — закричал я, не прекращая вести огонь.

Бычка со Смыкало сработали четко.

Они почти синхронно, не мешая друг другу, перебежали от одной стены туннеля к противоположной.

Духи это заметили и открыли по нам огонь, и мне пришлось залечь. Но пограничники успели занять хоть какие-то укрытия: Бычка просто рухнул на землю и прижался к стене, а Смыкало засел за неглубокой впадиной в стене.

Еще до штурма я отдал им два своих магазина. Один отстрелял, когда вытаскивал Ткаченко с Суворовым. Итого, на душманов у меня оставались патронов двадцать.

А вот Смыкало с Бычкой были максимально укомплектованы. Их задачей стало подавить вражескую точку.

— Ну че, готов? — спросил я у Суворова, когда рухнул под стену.

Суворов достал свой нож. Лицо его казалось белым от страха, и оттого грязь, которой были измазаны его лоб и щеки, выделялась на нем особенно сильно.

— Ну тогда погнали! Я первый, ты за мной!

— Давай! — заорал Бычка, и оба пограничника открыли по духам огонь.

Стреляли экономно, а еще настолько плотно, насколько могли.

Духи, почувствовавшие себя уже не настолько вольно, как раньше, поумерили свой пыл.

Если в первые минуты, после того как я открыл по ним огонь и пограничники перебежали на ту сторону туннеля, они стали шарашить так, что Бычка уцелел едва ли не чудом, то теперь, когда мы стали отвечать, им пришлось действовать несколько аккуратнее и чаще нырять за укрытие.

— Пошел-пошел! — скомандовал я.

Мы с Суворовым тут же поднялись, а потом быстро помчались вдоль нашей, не столь хорошо защищенной стены.

Пройдя так метров три, мы залегли, продолжая двигаться по-пластунски. В этот момент Бычка со Смыкало, как отвлекающая группа, принялись просто заливать баррикаду огнем. Всеми силами, не жалея патронов, они должны были оттянуть огонь противника на себя, чтобы дать нам с Суворовым подобраться поближе.

Но и мы не должны были плошать. Не щадя ни локтей, ни коленей, мы ползком, иногда прижимаясь к земле, а иногда чуть не на четвереньках, принялись продвигаться вперед.

Благо, «на пузе» нам нужно было преодолеть лишь метров тридцать. Хотя в условиях узкого туннеля и это расстояние казалось значительным.

В туннеле было настолько шумно, что сложно было расслышать не только крики товарищей, но даже собственное дыхание.

Гул автоматных выстрелов просто не прекращался. Стрекот многочисленных выстрелов сливался в один единый вой, который еще больше усиливало не смолкающее эхо.

Душманы отстреливались яростно. Баррикада то и дело вспыхивала огнями дульных вспышек. Враг отправлял очередь за очередью в темноту туннеля, туда, где спряталась наша отвлекающая группа.