Турист - Антон Витальевич Демченко

— А были ли тактики? — усмехнулся представитель воеводы, без проблем выдержав сверлящий взгляд боярина. Тот прищурился.

— Были, — после небольшой паузы отозвался он. — Вы, должно быть, просмотрели, но доказательства были представлены в виде записей с фиксаторов. Благо «Гремлины» не удосужились уничтожить наблюдательную сеть, когда устроили свой налёт на склады.

— А у меня есть сведения, что в процедуре взимания виры наёмники отряда «Гремлины», нанятые боярином Николаевым-Скуратовым, использовали только разрешённую технику и вооружение, — открыто усмехнулся гость. — То же, что вы приняли за тактики, есть изобретение супруги боярина, урождённой Бестужевой и её лучшей подруги, боярышни Рюминой. Называются эти устройства «СЭМ», то есть, спортивные экзоскелетные машины. И они, к слову, разрешены к использованию на территории государства Русского.

Ответ гостя ошеломил советников. Даже возмутил. В зале сначала раздались несколько голосов, к ним присоединились ещё… и ещё… пока весь зал не загудел словно рой раздражённых пчёл. Среди этого гула уже послышалась ругань, чуть не скатывающаяся в мат, но… стоило всё тому же боярину подняться с кресла и окинуть присутствующих тяжёлым взглядом, как шум начал стихать, пока не смолк окончательно. Вот только повисшая над собранием тишина, как оказалось, ничуть не хуже передаёт всю степень недовольства советников таким странным, да что там, сочтённым им откровенно издевательским ответом представителя Червоннорусского воеводы.

— Ну, допустим, — голос боярина Кошки разбил тишину зала. — Были это СЭМы. Допустим. Я слышал об этой игрушке для молодых барчуков и вполне могу поверить, что «Гремлины» использовали именно их, а не запрещённые тактики. Но в документе сказано, что нам представят доказательства злого умысла горожан Рахова против боярина Николаева-Скуратова. Хотелось бы их видеть. Всё же, это наши горожане. И мы, как советники, несём перед ними определённые обязательства. Господин полковник…

— На этот вопрос, пожалуй, отвечу я, — из-за спины представителя воеводы, словно чёртик из табакерки, возник «преображенец». — Пристав Преображенского приказа, капитан Олег Сергеевич Смирнов. К вашим услугам, господа.

С этими словами спутник гостя отвесил присутствующим короткий «кавалергардский» поклон и, не спрашивая разрешения, шагнул к установленному в углу зала вычислителю с огромным, развёрнутым во всю стену экраном. Щёлкнул вставляемый в гнездо информационный кристалл, и через мгновение на экране возникло изображение одного из людей, ставших причиной утреннего переполоха в Рахове. Потом, оборвавшись на полуслове, его лицо сменилось следующим «фигурантом». Но и его монолог, явно в некоторых местах обрезанный, что можно было заметить по резко меняющимся цифрам таймера в углу экрана, сменился речью следующего персонажа… затем пришёл черёд ещё одного, и ещё…

— Уж простите, предоставить вам сих господ для беседы вживую не получится, уж очень интересные вещи они рассказывают. Интересные для моего ведомства и совершенно не касающиеся нынешнего дела, — развёл руками преображенец, когда запись закончилась и экран погас. — Но, думаю, даже того, что вы только что услышали, достаточно, чтобы сделать верные выводы. Не так ли?

Пока с экрана лились откровения сотрудников ЦС, взгляды ритора Вильчицкого, боярина Кошки и кое-кого из старейшин наёмничьего круга скрестились на одном скромном советнике. И тот не мог их не почувствовать, несмотря на то, что речь коллег по Центру, доносящаяся с экрана, уже успела вогнать его в ужас. Теперь же, под взглядами глав сильнейших городских фракций, представитель ЦС готов был и вовсе провалиться под землю. Но поскольку с этой стихией он не дружил, вынужден был терпеть и ждать вопросов. Неприятных. Кто ж поверит, что член Управительского Совета мог пребывать в неведении о таких грехах своих коллег! И плевать, что так оно и было. Насрать и розами засыпать. Сейчас эти шестеро уродов подставили Центр так, что отмываться ему придётся не один год. И не факт ведь, что получится. А всему виной тупая жадность слишком много возомнивших о себе пешек. Стоп…

— Господин капитан, — уставившись на преображенца, проговорил советник. Умолк на миг, облизнул пересохшие губы и, глубоко вздохнув, продолжил: — господин капитан, если это не государственная тайна… В чём обвиняются мои БЫВШИЕ коллеги, помимо покушения на жизнь и имущество боярина Николаева-Скуратова?

— В государственной измене и работе на разведку сопредельного государства, — едва заметно усмехнувшись, любезно ответил тот. Гу! В собрании вновь поднялся гул. На этот раз удивлённый. Но советник и член Управительского совета Центра содействия частным военизированным структурам Червоннорусского воеводства, Иммануил Байер, на одном вопросе не остановился.

— Ещё раз прошу меня извинить, но, если это не повредит дальнейшему следствию, можете ли вы сказать, имеются ли у вашего ведомства иные претензии к Центру содействия, одним из директоров которой я являюсь или подозрения в адрес наших служащих? — громко и отчётливо проговорил он, и лишь сидящий рядом городской казначей заметил, как по виску соседа скатывается капля пота.

— Пока таковых не имеется, иначе уже сегодня деятельность вашей организации была бы приостановлена, — понимающе кивнув, ответил пристав и после небольшой паузы добавил: — Но в дальнейшем… следствие покажет, господин советник.

Байер поблагодарил преображенца за ответ и грузно осел в кресло. Что мог, он сделал. Кто может, пусть сделает больше. Понятное дело, что этот короткий разговор не спасёт Центр от косых взглядов и некоторой потери репутации, но это лучше, чем полный бойкот со стороны наёмников и бояр. И тем, и другим оказаться замазанным в крамоле, что нож острый. Наёмники, с их подчас весьма неоднозначной деятельностью, спокойно живут в воеводстве, лишь пока не переходят определённую границу. Бояре же… ну, стелла с фамилиями подверженных гражданской казни с лишением титулов, званий, имущества и имени до сих пор красуется в Москве на Красной площади и пополнить выбитый на ней список ни один боярин даже врагу не пожелает. Да и «княжья пусть»[1] о том же.

* * *

Сидящий в удобном, богато украшенном резьбой кресле грузный седеющий мужчина в тёмных одеждах повернул голову в сторону тихо скрипнувшей двери… и кивнул.

— А! Это ты, Григош. Проходи, — унизанный перстнем с огромным таинственно бликующим опалом, палец хозяина кабинета указал гостю на небольшой, куда менее удобный, чем его собственное кресло, стул. — Садись, сын мой. Угостись вином, отдышись.

— Благодарю, святой отец, — Григош шагнул к стулу и, усевшись на жёсткое деревянное сиденье, протянул руку к декантеру и пустому бокалу, стоящим на столике рядом. Щедро плеснув в тонкостенный бокал алого вина,