Время разбрасывать камни, и время собирать их - Юрий Артемьев

Вот так бывает иногда. Если тебе чего-то очень не хватало, то потом этого будет так много, что ты будешь пытаться крикнуть «Хватит! Довольно!»

Да… Вот только крикнуть даже не удастся. Потому что кричать под водой себе дороже. Захлебнёшься и утонешь, пытаясь издать хоть какие-то звуки. Буль-буль… И ты на дне.

Дежавю… Опять это уже однажды видимое… Всё это уже было со мной. Когда-то очень давно. В прошлой, или уже в позапрошлой жизни…

Я иду ко дну. Меня тащит за собой мальчишка, вцепившись в мою руку. И я отлично знаю этого мальчишку. Он — вылитый я. Потому что мы с ним — близнецы. Это мой брат — Лёшка.

Только вот это уже было. Что это? Сон из моего прошлого? Что-то не похоже. Вода мокрая, воздуха не хватает. И если я сейчас же не оттолкну этого испуганного парня, что вцепился в меня, то он обязательно меня утопит. Потому что ему тоже страшно, и он держится за меня в попытке спастись.

Это что, всё реально? Но это же уже было…

* * *

Внезапно что-то изменилось. Лёшка отпустил мою руку. В его глазах исчез страх. Он показал мне жестом, типа «Двигай наверх!», а сам стал спокойно натягивать на себя штаны. Под водой… Без всякой паники…

Ну, правильно. Помнится, это Рыжий олух столкнул его пинком в воду, когда брат решил помочиться, стоя на шатком плоту. А оказавшись под водой, да ещё и в спущенных до колен штанах, Лёшка испугался и стал тонуть. Ну а я. Бросившись ему на помощь, тоже должен был утонуть, потому что брат вцепился в меня, как клещ…

Но это были не мы, а те… другие Лёшка и Сашка. Братья Тихие. Близнецы из школы-интерната.

Но, погибнув в двадцать первом веке, мы с моим другом заняли тела этих мальчишек, попав в семьдесят четвёртый год двадцатого века. Это, конечно, фантастика. В это можно верить или не верить. Но факт есть факт.

И вот мы снова здесь. Пройдя через разные испытания, и снова погибнув… Мы снова здесь.

* * *

Я не стал тратить зазря время. Загребая руками, на последних граммах воздуха в лёгких, я вынырнул из воды и огляделся. Ну, да. Те же и там же. Новоспасский пруд. Светит июньское солнышко. Ведь, если мне не изменяет память, то сегодня второе июня тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года. Советский Союз жив и здоров. Только вот правит здесь не бровеносный орденоносец Леонид Ильич Брежнев, а «Железный Шурик»… Александр Николаевич Шелепин собственной персоной, чтоб ему на том свете ни дна ни покрышки.

Рядом со мной, отфыркиваясь от воды, выныривает Лёшка.

— Ты как? — спрашиваю я его, уже держась рукой за плот.

— Нормально, братишка. Давай выбираться. И пойдём наконец-то грохнем этого Рыжего.

— А может не стоит этого делать. Помнишь ведь, чем это закончилось в прошлый раз.

— Ага… Значит ты тоже здесь, Санёк?

— А куда ж я денусь с подводной лодки? Куда ты, туда и я.

Не обращая внимание на испуганных подростков, стоящих на плоту, Леха продолжил разговаривать со мной, как ни в чём ни бывало.

— Думаешь, наши там спаслись?

— Хрен его знает. Авдеев — мужик толковый. А вот мы с тобой лохи. Попались каким-то дикарям на закуску.

— Мне что, горло перерезали, да?

— А ты что, не помнишь?

— Смутно, Саш.

— Ну, да… Моим перочинным ножичком и того… Прямо у меня на глазах. А потом и мне тоже… Наверное… Но я тоже не помню подробностей.

— Страшно было смотреть? — глядя мне прямо в глаза, спросил Лёшка.

— Как тебе горло режут? — переспросил я. — Конечно страшно.

— Понимаю. Я в Чечне видел такое. И даже видео однажды попалось в руки. Там чехи семерых наших положили рядком, и стали методично одному за другим горло перерезать. Мерзкое зрелище.

— Мне больше было обидно лежать беспомощным бараном без возможности что-либо сделать.

— Ладно. Поплыли к берегу. Обсохнуть надо. Надеюсь в этот раз не будет такого прихода болезненных воспоминаний про детство Лешки Тихого.

— Но ты же и так всё помнишь?

— Угу…

— Тогда, наверное, такой реакции больше не будет.

* * *

Оставив в недоумении троих подростков на плоту, мы с Лёшкой поплыли к берегу. Отдышавшись и развесив свою одежду сушиться на кустах, мы грелись на солнышке, подставляя ему свои худые бока.

Тем временем плот уже пристал к берегу, и Рыжий осторожно приблизился к нам.

— Парни, вы это… Я же пошутил. — виновато начал он.

Лёха его перебил, и вполне себе спокойным голосом высказал:

— Не делай так больше! Я же ведь мог утонуть со спущенными штанами. Да и братишку мог за собой на дно утащить…

Рыжий стоял молча. Похоже, что он начал что-то понимать.

— Прости! — буркнул он.

— Да, ладно. Проехали.

Рыжий отошёл к своим «подельничкам». А я полушёпотом спросил у брата.

— Я думал ты ему опять в рожу дашь, как в прошлый раз.

— Чтобы он потом ночью с дружками пришёл нам «тёмную» делать, а ты его дужкой от кровати замочил…

— Он тогда тебе ещё нож в пузо воткнул. — добавил я.

— Вот-вот. А оно нам надо?- ответил Лёшка.

— Что? Будем работать над ошибками?

— А почему бы и нет. Давай взвесим все минусы и плюсы.

— Плюсы — в первую очередь, это то, что мы знаем о том, что будет. — начал я накидывать на невидимые весы свои аргументы.

— А минусы… — добавил брат. — Это то, что мы не знаем, как мы в прошлый раз повлияли на изменение истории. Не уверен, что переворот в стране это наша вина, но то, что ты учудил там, в Америке…

— Это да. Но надеюсь, что в этот раз до этого не дойдёт.

— Конечно… — шутливо ответил мне брат. — Надейся…

Тем временем к нам снова приблизился Рыжий.

— Парни… Мы это. Пошли. — он кивнул в сторону интерната.

— Ага. — ответил ему Лёшка. Мы вот обсохнем, и тоже пойдём.

Пацаны свалили. Ну а мы продолжили загорать под лучами такого тёплого и ласкового июньского солнышка.

— Куда пойдём? — спросил меня брат, щурясь на солнце.

— В смысле?

— В коромысле… Можно опять гопникам рожу