Сокровище Колдуна - Константин Викторович Кузнецов

Да и к чему они, коль ненастоящие. Специально вез их с собой на представление. Чтобы перед знатной публикой растворить в особой жидкости. А далее создать из варева философский камень, который способен любой металл превратить в золото. Только князю готовилось представление совсем другого рода.

— А ну стоять! Куды это вы собрались? — удивился один из всадников. — Давай здоровкаться! Кто такие и куды путь держите?

Петр быстро успокоил графа и пообещал лично разобраться с законом.

Когда бумаги были проверены, карету пропустили дальше и даже выделили в сопровождение четырех всадников при оружии, так что остаток пути до усадьбы Долгоруковых граф проделал в полном спокойствии.

Вдоль дороги показались пирамидальные тополя — новая мода на заморские деревья южного происхождения.

Тихо и уютно оказалось в имении князя. «Вот она какая, стало быть, Россея настоящая, — подумал Калиостро. — С одной стороны — дремучая да неотесанная, а с другой — изысканная и приветливая. Вокруг сплошные леса, и вдруг — глядь! — каменное здание с колоннами и капителями. А рядом не убогие, покосившиеся от ветхости дома, а высокий терем, как из сказок».

Главный двухэтажный дом в палладианском стиле размещался на холме, а напоказ — открытая терраса с балюстрадами и вазонами. В обе стороны расходились невысокие коридоры, ведущие к флигелю, где имелись также боковые входы в полукруглых экседрах. Такой постройке даже итальянские зодчие позавидовали бы.

На пороге стояли крестьяне, а чуть выше, на пару ступеней, — хозяин дома с матушкой и приближенными.

Покинув карету, Калиостро отломил кусок пышного хлеба, который почему-то все вокруг называли караваем, макнул в соль. Присутствующие, затаив дыхание, ждали, когда гость даст свою оценку главному угощению.

Граф обвел всех взглядом, немного помедлил. И лишь потом добродушно произнес:

— Корошо. Вкусно.

На мрачных лицах возникли улыбки. Русскому человеку сложно понравиться, но, если уж так случилось, радушный гость ни в чем не будет обделен.

— А мы уж вас заждались, граф! — вышел на первый план Михаил Александрович Долгоруков, младший сын князя, двадцати лет отроду. Калиостро отметил его военную выправку и уверенный взгляд. — Рады приветствовать вас в нашем скромном жилище.

Граф поклонился и тут же поинтересовался:

— А где жье ваш батенька?

— Нынче он тяжел здоровьем. И, если позволите, дела от его имени буду вести я.

Ответ князя не удивил гостя. Калиостро готовился к встрече, а потому был наслышан о тяжелой судьбе Александра Алексеевича. Находясь в заточении по доносу, которое случилось с ним еще по молодости, лет тридцать назад, тот пытался покончить с собой, а позже подвергся жестоким пыткам: ему вырвали ноздри и подрезали язык. Правда, чуть позже указом Императрицы Елизаветы Петровны он был возвращен из ссылки. Тогда-то и вернул себе свои имения.

Гость и хозяин дома прошли внутрь и расположились в парадной столовой. Стол был накрыт скромно, предпочтение отдавалось пышным десертам и душистому чаю.

— Скажите, граф, вы когда-нибудь сталкивались с родовым проклятием? — осторожно начал Михаил Александрович.

Калиостро задумчиво уставился на темные чаинки в чашке, выдержал поистине королевскую паузу и произнес:

— Сия вещь очень сложна для понимания и избавления, так как имеет разную природу. Скажите, в чьем выражается ваше проклятие?

— Все дело в неудачах, которые преследуют наш род последнюю сотню лет. Вы, наверное, слышали, что мои предки внесены в «Бархатную книгу»[1]? А сейчас мы влачим жалкое существование, словно изгои, от которых отвернулись абсолютно все.

— Да уж, незавьидное положение, — согласился Калиостро. — Но, позвольте полюбопытствовать, почему вы решили, что ваши неудачи свьязаны именно с родовым прокльятием, а не внешними факторами?

Михаил Александрович задумался. На широком лбу появились глубокие морщины. В белом парике он напоминал сейчас старца, который размышляет о чем-то невероятно важном.

Его гость терпеливо ждал. Впрочем, ответ графу был абсолютно неинтересен. Калиостро хотел, чтобы князь сам дал нужный ответ, подведя разговор к потусторонним материям. Так проще манипулировать зрителем. Так зрителю легче поверить в те фокусы, что будет использовать граф во время ночного представления.

— Мне кажется, что все началось еще с моей двоюродной прапрабабки Марии. В нашей семье есть предание, что именно она прокляла царя Ивана IV. Брак этот проходил без венчания, так как церковь запрещает совершать больше трех таинств. А царь на тот момент был женат уже четырежды. Получается, их союз был заранее проклят небесами. Так вот, после первой брачной ночи Иван Васильевич приказал отвезти Марию Долгорукову к реке и утопить в прорубе.

— И в чем была причина столь грозного решения?

Михаил Александрович замешкался и, слегка покраснев, заученно произнес:

— Царь узнал, что Мария прежде потеряла своё девство, и на другой день после свадьбы отдал приказ погрузить её в колымагу, повезти на борзых конях и опрокинуть ее в воду. Ходят слухи, что перед смертью Мария и прокляла весь род Рюриковичей, предсказав, что на Иване IV закончится царское правление. Увы, но так и случилось.

— Но как это проклятие могло повлиять на вас и вашьих предков? — уточнил Калиостро.

— Дело в том, что род Долгоруковых напрямую связан с Рюриковичами. Мой предок: Михаил Всеволод Черниговский. И я боюсь, что моя двоюродная прапрабабка, произнеся проклятье вслух, навела беду и на нас. Все ведь мы происходим от одной крови!

«Неплохой сюжетец», — подумал Калиостро. Информации мало, но проклятие фигурирует довольно уверенно. Теперь можно смело устраивать задуманное им представление. Дух старухи будет возмущаться, гремя старыми цепями, а князь заплатит столько злата и серебра, сколько граф сможет увести, лишь бы тот успокоил разбушевавшегося призрака.

— Я не могу отказать вам в помощи. Но и согласия дать не могу, — заявил Калиостро.

На лице Михаила Александровича возникло недоумение, а затем страх. Граф улыбнулся, и не было в этой улыбке злорадства. Он вроде как даже жалел юношу. Поэтому Калиостро не стал долго тянуть, а быстро уточнил:

— Для принятия решения мне понадобятся ньекоторые книги. Я составлю вам список. И часов восемь-десять на их изучение. И если все сложится самым удачным образом, вьечером этого дня мы сможем провести ритуал.

— Так скоро? — удивился хозяин дома. — А как же сон? Вы, верно, устали с дороги? Я слышал, по пути на вас напали разбойники!

— Сон — это пустое, — отмахнулся Калиостро. — Природа моей энергии черпается из самого Везувия. Так что мне нет необходимости восстанавливать свои силы, как большинству людей. Я провожу время сна с большей пользой.

Глаза Михаила Александровича расширились. «Как же наивны молодые умы, — подумал в тот момент Калиостро. — Что не скажи, все воспринимают за чистую монету. Главное, чтобы собеседник обладал дюжим авторитетом. А остальное, дело наживное». —