Дочь врага Российской империи. Гимназистка - Василиса Мельницкая

— Поняла. — Я над ним сжалилась, но яду в голос добавила. — Быть известным — тяжкое бремя. Это ты хочешь сказать? Несколько кафе для своих, чтобы не приставали поклонницы, не преступление. Но я не знала, правда. Я не побеспокоила бы…

— Ты и увидеть не должна была, — напомнил Бестужев. — Место заколдованное. Отвод глаз, замешанный на магии крови. Кафе видят те, в ком течет кровь одного из семи боярских родов ближнего круга.

Я покрылась мурашками. Но ведь Морозовых… нет. Как же магия крови сработала?

— А еще эсперы, — добавил Бестужев. — Ты сама сказала, что к боярским родам не принадлежишь, значит, ты эспер.

Даже не знаю, радоваться или огорчаться.

— Ты забыл, что все эсперы — мужчины?

Я фыркнула, стараясь казаться беспечной. И что-то тут не сходится… с этим «не могла видеть»…

— Серьезно? — Бестужев широко улыбнулся. — А ты откуда знаешь?

Я поморщилась, сообразив, что вновь себя выдала. Об эсперах, в принципе, знают все, но и только.

— Знакомый рассказал, — пробурчала я.

— То есть, ты не эспер? Тогда надо провести анализ… на принадлежность к боярским родам. Пусть в тебе мало крови, но…

— Пока не эспер! — перебила я его поспешно. — Но… возможно, буду. Еще неизвестно. Способности раскрываются позже.

Уж лучше такая правда, чем… анализы. И вообще… Точно! Вот оно!

— Ты меня обманул! — выпалила я. — Ольга сказала, что я нездешняя, потому что сунулась в ваше кафе. Значит, я могла его увидеть!

— Нет. — Бестужев отрицательно качнул головой. — Ольга уверена, что я встретил тебя на улице. Никто не видит кафе, но местные знают о существовании таких мест. Ты же определенно твердила об ином.

Я заметила, что спорткар сбавил скорость, потому как петляет по узким улочками и переулкам.

— Так короче, что ли? — спросила я, заподозрив неладное.

Как-то спокойно я села в машину к парню с дурной репутацией, посчитав его знакомым. Разумеется, я могу за себя постоять, но…

— Так длиннее, — хмыкнул Бестужев, паркуя спорткар возле киоска с выпечкой. — Сиди, я быстро.

Он натянул кепку, надвинув козырек на глаза, выскочил под дождь и подбежал к окошку киоска. Я сглотнула набежавшую в рот слюну. Киоск был прозрачным, и по обе стороны от окошка, в несколько рядов, стояли лотки с пирожками, булочками и пирожными. Мне даже показалось, что в салоне запахло ванилью.

Я отвернулась, борясь с искушением. Ослушаться Бестужева я не боялась, вполне могла выйти, чтобы купить себе булочку, но ведь вновь вымокну под дождем. И Бестужев будет вынужден вновь меня сушить, чтобы не испортить обивку кресла. Лариса Васильевна учила, что мужчин не стоит ставить в безвыходное положение, особенно магов. Вынуждать мага применять силу — дурной тон.

Бестужев вернулся, и салон таки заполнил ванильный запах.

— Держи. — Он протянул мне бумажный пакет.

— Бросил бы сразу в багажник, — проворчала я, принимая пакет двумя пальцами.

— Зачем? — искренне удивился Бестужев. — Это тебе.

— Я ни о чем не просила.

Отчего-то он взглянул на меня с умилением. Вот как на маленького ребенка смотрят, когда он делает нечто эдакое… для его возраста не свойственное.

— Ярочка, ты — чудо, — проворковал он чуть ли не нежно. — Меня не надо просить. Ты сказала, что голодна, этого достаточно. Прости, что не приглашаю тебя в кафе. В закрытых тебе пока лучше не появляться, а мне не стоит светить мордой в обычных. Но это вкусные булочки.

— Я… накрошу… испачкаю… — пробормотала я, чувствуя, как полыхнули жаром уши.

Оказывается, знание этикета не спасает, когда тебя застают врасплох.

— Я не говорил, что этого нельзя делать, — мягко произнес Бестужев, заводя мотор. — Приятного аппетита, Яра.

— С-спасибо…

Булочки с изюмом, политые сахарной глазурью, были восхитительными. Теплые, они таяли во рту. Я с трудом заставляла себя жевать, а не глотать куски. И не от голода. Есть я хотела, но вполне могла потерпеть до ужина в пансионе. Я нервничала. Разговор с Бестужевым определенно не закончен. И… Он за мной ухаживает? Или все дело в том, что я эспер? То есть, могу им стать…

Я предложила булочку Бестужеву, но он отказался. Тогда я съела все, по-плебейски облизала пальцы и спросила:

— И что же тебе от меня надо?

Мой вопрос прозвучал грубо. Но я того и добивалась. Слишком невозмутимым казался Бестужев, слишком спокойным. Так и хотелось вывести его из себя, заставить потерять лицо, выдать свои истинные чувства и намерения. Однако его ответ поверг меня в шок.

— Хочу на тебе жениться, — сказал он, не поворачивая головы.

Глава 21

— Не смешно, — отрезала я, отворачиваясь.

И пожалела, что съела все булочки. Сейчас бы заткнуть рот сладким тестом… и подумать о том, как вести себя дальше. Если Бестужев не шутит… Что-то подсказывало мне, что он озвучил свои истинные намерения! Так вот, если он не шутит, то давать ему от ворот поворот сейчас бессмысленно. Можно сказать, даже недальновидно. А изображать счастливую наивность — противно.

— И в мыслях не было шутить, — вполне серьезно произнес Бестужев.

И замолчал, передавая мне право следующего хода.

Что ж, попробую спрятаться за этикетом. Он поможет скрыть истинные чувства. Для них попросту не останется места. А уверенности и благостности прибавится.

— Ваша светлость… — Я чинно сложила руки. — Ваше предложение, безусловно, лестно для меня, однако вынуждена вам отказать, по причине непреодолимых обстоятельств.

— Допустим, предложения я тебе еще не делал, — невозмутимо ответил Бестужев. — Лишь озвучил намерения. Но уже любопытно, что за обстоятельства? Никак сообразить не могу.

Вот же ж…

— Не хотите же вы сказать, ваша светлость, что ваш отец, глава славного рода Бестужевых, даст согласие на брак с простолюдинкой Михайловой? — спросила я медовым голосом.

Медовым. С ложечкой дегтя. И с мыслью, как быстро Савушка откажется от желания заключить брак с крепостной Его Императорского Величества.

— А что, твой знакомый эспер … — Бестужев сделал паузу. Маленькую, но выразительную. — Не сказал, что если столь уникальный дар обнаруживается у простолюдина, то ему жалуют дворянство?

Крепостная дворянка? Я не выдержала и рассмеялась. Судьба у меня такая, быть первой во