Дочь врага Российской империи. Гимназистка - Василиса Мельницкая

К угощению я не притронулась. Туда и подмешать что-нибудь могли.

— Савелий Бестужев, — представился блондин, поднимаясь и отвешивая поклон.

— Зиновий Лопухин, — последовал его примеру тот, что в очках.

— Петр Вельяминов.

— Александр Головин.

Это я удачно зашла. Не удивлюсь, если среди оставшихся посетителей кафе есть отпрыски из всех родов боярской семерки. И что это? Случай или новый раунд игры богов?

Пытаясь разобраться в том, кому понадобилось уничтожить род Морозовых, я долго обдумывала разные версии. Бояре Морозовы входили в семерку самых влиятельных родов империи. После казни отца их место заняли Бестужевы. И, казалось, виновный найден. Однако навряд ли все так очевидно. Бестужевых кто-то рекомендовал. И, наверняка, были и другие претенденты.

Такую информацию в архивах не найти. И делятся ею неохотно даже внутри семерки. Так что я всерьез размышляла о том, как бы познакомиться с кем-то из тех же Бестужевых, например. И не просто познакомиться — подружиться, войти в доверие. Стать своей.

И вот, пожалуйста. Отпрыски боярских родов, собственной персоной. И, что примечательно, им от меня что-то надо.

Навряд ли это что-то приличное. Избалованные детки любят шутить над простолюдинами. Но если я им подыграю… Или сыграю по своим правилам…

— Яромила Михайлова, — представилась я, в свою очередь.

И чуть не прыснула, представив, как вытянулись бы их лица, если бы я произнесла свою настоящую фамилию.

Глава 18

В пять минут Савушка Бестужев не уложился, но суть я уловила сразу. В моей прошлой жизни молодежь развлекалась пранками, используя дипфейки. Детки из местных аристократических семей занимались тем же самым, но за неимением высоких технологий привлекали к розыгрышам обычных людей.

Если верить Бестужеву, то от меня требовался пустяк: притвориться иностранкой, представляясь какому-то высокородному дедушке.

— Выучишь пару-тройку фраз на французском, я помогу, — убеждал он. — Нарядом обеспечим, девчонки помогут. Поздороваешься, спросишь, как дела — и всё!

— Всё? — скептически поинтересовалась я. — Вы предлагаете мне выдать себя за другого человека. То есть, обмануть… кого? Я имя не расслышала.

— Боярина Лопухина, — ответил Бестужев.

— Твой дедушка? — Я посмотрела на Зиновия.

— Прадедушка, — признался он. — Двоюродный.

— Ой, да какой обман, — засуетился Бестужев. — Так, невинная шутка. Вы и встретитесь-то один раз. Ты же приезжая. Кстати, откуда?

— Кстати, почему ты так решил? — Я скрестила на груди руки. — Ты всех девушек в городе знаешь? Или у меня на лбу написано?

— На лбу, — фыркнули за соседним столиком. — Большими буквами.

В разговор вступила блондинка, и Бестужев ее представил.

— Ольга Романова, — сказал он. И, наклонившись к моему уху, громко прошептал: — Не однофамилица, из тех… самых.

Веселится, засранец. А на вопрос так и не ответил. Ничего, я упрямая.

— И что во мне не так? — настаивала я. — Одета не по-столичному? Акцент деревенский?

— Нет. — Ольга снисходительно улыбнулась. — Одета ты прилично. Не для светского раута, разумеется, но и мы тут не на званом вечере. И акцента нет. Была бы ты местной, не сунулась бы в «Пышку». Здесь все знают, что это наше место.

Могла бы и сама догадаться. Ведь швейцар на входе требовал показать знак рода.

Подружки Ольги захихикали.

— Что ж, теперь и я буду знать, — произнесла я невозмутимо. — Приехала я из Москвы. К великим родам, как вы поняли, не принадлежу. И нет, вы не убедили меня в том, что я должна принять участие в вашем представлении.

Краем глаза я заметила, что одна из подружек Ольги как-то странно на меня посмотрела. Удивленно. Перевела взгляд на свои руки — и вновь уставилась на меня. Не могла она меня узнать. Мы с ней никогда не встречались.

— Милочка, душа моя! — воодушевленно воскликнул Бестужев. — И почему…

— Яра, — сухо обронила я, перебивая. — Или Яромила. И, вообще, можно без театральщины? Я осознаю разницу между мной и вами. Однако я зашла сюда случайно, и не обязана выполнять ваши прихоти. Или рассказывайте подробности, или ищите другую дурочку.

— Какие подробности тебе нужны? — спросил Вельяминов.

— Как минимум, зачем вам понадобилось обманывать старика, — отрезала я.

Если я хочу стать частью их компании, надо соглашаться. При иных обстоятельствах никто из них и разговаривать со мной не стал бы. Меня попросту им не представили бы. Однако, если соглашусь сразу, если покажу свою заинтересованность, то этот разговор в кафе станет единственным. Они используют меня — и забудут.

Мальчишки переглянулись.

— Не, я пас, — сказал Бестужев. — Другую ищите сами. Я умаялся за рыжими бегать.

— А никто тебя за язык не тянул, — пробурчал Вельяминов.

— Да кто ж знал, — вздохнул Бестужев. — И чем вас эта не устраивает?

— Нас устраивает, — возразил Лопухин. — Это мы ее не устраиваем.

Пока они перепирались, я все же добралась до пышек. Проверить еду на наличие «добавок» — дело нехитрое. Не хотелось делать это открыто. А так, под шумок, пока мальчики спорят…

Чуть теплые пышки, обильно посыпанные сахарной пудрой, были хороши.

— Да предложите ей денег, — вмешалась Ольга.

На меня вновь уставились четыре пары глаз.

Я медленно доела пышку, вытерла пальцы салфеткой, встала. На деревянной доске, стоящей возле прилавка, мелом написали меню и цены. Быстро посчитав, сколько стоит одна пышка, я извлекла монетку из кошелька и положила ее на стол.

— Яра! Яра! — всполошились отпрыски великих родов. — Не надо! Ты не так поняла!

Нет, тут определенно нечисто. Не стали бы они уговаривать какую-то простолюдинку без острой необходимости.

Мысль о том, что я могла бы стать одной из них, шарахнула по темечку неожиданно. Мы ровесники, или около того. И я вполне могла бы быть своей в этой компании, если бы осталась боярышней Морозовой. Олечка Романова не кривилась бы, глядя на меня. А Савушка Бестужев, и вовсе, мог за мной ухлестывать.

Отчего-то меня затошнило.

Впрочем, боярышней Морозовой была не я, а Яромила. До того, как я стала ею. Так что…

— Яра, может, прогуляемся? — предложила вдруг Ольга.

Ее презрительная усмешка исчезла. Зато появилась улыбка, которую вполне можно назвать искренней.

— И зачем мне с тобой гулять? — спросила я.

В кафе вновь наступила гробовая