Гений АвтоВАЗа - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— A Goddess on a mountain top, was burning like a silver flame…

Она била правой рукой по невидимым струнам, пальцы левой брали аккорды, туфелька притоптывала каблучком в такт, а голос, ставший вдруг чуть хрипловатым, наполнил мою берлогу легендарной песней Venus группы Shocking Blue, причём She’s got it yeah пропела довольно правильно, а не как «шысгара» подобно исполнению у костра в дни моей прежней молодости. Голосом изобразила гитарный проигрыш после At your desire, стоя на левой ноге и подняв правую коленку, будто поддерживала бедром корпус гитары.

Я перехватил её рукой за бёдра чуть выше колен, второй под попу, приподнял и начал кружиться, стремясь не задеть ничего в микроскопической кухоньке, в этот миг более приятной, чем все хоромы мира.

— Это «Весёлые ребята» должны выстраиваться к тебе в очередь — брать автограф, а не ты ими восхищаться из зала.

Лизонька быстро чмокнула и упёрлась в плечи.

— Отпусти! Ещё не время распускать руки.

Вернул её на пол. У моей подружки такая игра — в неприступность. Каждый раз: я не такая, я жду трамвая, нет-нет, вы что, даже не думайте. Уговаривать-совращать приходится каждый раз заново, это отнимает массу времени, о «давай по-быстрому» и речи нет, зато каждая встреча выливается в мини-спектакль.

Вот оно преимущество жизни порознь. Вставали бы и ложились всегда вместе, пусть даже без регистрации брака, близость моментально перешла бы в обыденность. Сейчас, в мои свободные вечера от тренировок по рукопашному бою и автоспорту, мы обязательно видимся среди недели и больше времени проводим в выходные. Часто заходим к друзьям или её подругам, а не сразу ко мне.

Наверно, останется на ночь, но только на одну, на две подряд — никогда. Значит, пойду провожать её, не заводя мотор стылой «ренухи», их общежитие через два дома от моего барака.

— Как же ваши педагоги реагировали на «Венеру»?

— Они её не слышали. Дамочки старорежимные, их слух мы ублажали репертуаром Майи Кристалинской.

— Не надо. Давай лучше ещё рок-н-ролл.

— Как нефиг делать. Только места мало. Пошли в комнату.

— Там уже диван разложен, — признался я.

— Куда ты торопишься? Вдруг сегодня откажу!

В спальне она сбросила туфли, забралась на ложе любви с ногами, три раза громко щёлкнула пальцами и начала: one, two, three o’clock, four o’clock, rock…

Мы танцевали Rock Around the Clock, автор, кажется, Билл Хейли, скакать в рок-н-ролльном стиле более чем сложно на мягком, я и правда зря поторопился с раскрытием дивана. Но не складывать же! Поэтому, уловив момент, ухватил плясунью и перевёл борьбу в партер.

Лиза сопротивлялась, отталкивала мои руки, но ровно в той степени, чтоб даже подозрений не возникло, будто сопротивляется всерьёз. Когда я преодолел последнюю линию обороны, набросилась, выждав в засаде.

Боюсь, к моменту отъезда в Минск, если он произойдёт, уже не смогу без неё обходиться. Не только в постели. Мне важно… вот это всё.

Глава 8

Гореносцы

Наверно, самая уникальная в мире организация, десятилетиями массово разрабатывавшая легковые автомобили, это, бесспорно, московский НАМИ, Научно-исследовательский автомобильный и автомоторный институт. Он бесподобен тем, что за все десятилетия существования ни единая созданная в его стенах модель, ни оригинальная, ни модернизация уже освоенной, а их многие десятки, ни разу не пошла в серийное производство. Этот институт далеко не пустышка, здесь осуществлялись полезнейшие разработки, внедрённые в проектах заводских КБ. Тем не менее, я непроизвольно сжал зубы, когда по приказу нового отраслевого министра товарища Полякова в наш цех прибыла троица инженеров-конструкторов НАМИ — для ускорения работ по переднеприводным «жигулям». Несчастливая у них карма. Гореносцы.

Тот день вообще не задался. Состоялось профсоюзное собрание цеха, думали уместить его в обеденный перерыв и закрыть вопросы за четверть часа, но куда там! Пришли путёвки на лето — в Анапу, в Пицунду, в Гурзуф и Феодосию, а также попроще — в дома отдыха средней полосы. Делёж перешёл в крик, в итоге собрание постановило: избрать комиссию для изучения вопроса, сколько вообще АвтоВАЗ получил путёвок, сколько заныкало начальство в заводоуправлении, в результате чего в цех пришла только половина от заявок на Черное море, а что касается средней полосы России — так мы сами в ней и находимся.

Просвещённый Лизеттой, ошивающейся не около кормила власти, но всё же в корпусе заводоуправления и автоматически получающей какие-то крохи интимной информации, я вставил свои 5 копеек, которые кому-то обойдутся куда дороже, чем в 5 рублей.

— Товарищи! У меня есть все основания предполагать, что Крым и Черноморское побережье Кавказа — далеко не единственные места на Чёрном море, куда ведут путёвки, выделяемые на АвтоВАЗ. Есть ещё болгарские Золотые Пески, это уже заграница. На себя одеяло не тяну, но хочу подчеркнуть: в нашем цеху работают ветераны завода, кто пришёл сюда с первого дня, люди заслуженные, награждённые. С детьми, кому не помешает оздоровление в Болгарии. Давайте зададим вопрос: что ещё до нас не дошло? Давали Болгарию в этом году? И у кого она?

— Правильно! — заголосили коллеги.

Если бы оделся в костюм Микки-Мауса и принялся танцевать, такого эффекта не добился бы. Официальная идеология объявляет рабочий класс господствующим, гегемоном пролетарской революции и основным строителем коммунизма, крестьянство и интеллигенция (вроде меня) являются лишь его союзниками и спутниками. Если тихо распределили путёвки — то и ладно, цеховой председатель профкома скромно смолчал бы, знающий обо всех путёвках, поскольку сам получает какие-то брызги с барского стола. Ему поручить — доложит, что пришедшее на завод богатство распределено по справедливости. А вот несколько наших женщин, которые призовут для массовости супругу Яши и других энергичных жён сотрудников, поднимут хай до небес. Дойдут до областного и отраслевого комитета профсоюзов. Жалоба в партийные органы о распределении путёвок по блату, для начальства в ущерб рабочему классу, систему ничуть не изменит, но кое-кто огребёт неприятности.

Не потому вылез, что желал скандала ради скандала. В этом мире созданы условия, чтоб справедливости было больше. Поэтому нельзя упускать случай на ней настоять.

Пока митинговали, приехали москвичи.

— Володя Миронов! — мужчина с усталыми глазами, гораздо старше меня, по-простому протянул руку. — Вы — Сергей Брунов?

Я сразу понял, это не «рафинированная белая кость», а такой же как я — с хронически потемневшей кожей ладоней от въевшейся смазки и мозолями от гаечный ключей. Правда, у меня руки сильнее, и в рукопожатии