Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1 - Валерий Юрич

— Доброе утро, Егор. Ты что так рано? И зачем ты притащил сюда свою одежду? — удивленно спросила мама.

Я вспомнил, что по выходным в детстве просыпался не раньше девяти. И мамино удивление было мне вполне понятно.

— Я постирать ее хотел, мам. Да и самому помыться не мешало бы. Я вчера так устал после гулянки, что совсем не заметил, что весь грязный.

— Постирать? Помыться? — Мама смотрела на меня широкими от удивления глазами. — Кто подменил моего сына? — Она ласково улыбнулась. — Тебя же в ванную обычно не затащишь, а тут ты еще и постирать сам хочешь?

— Да я быстро мылом хозяйственным простирну и сполосну. Это много времени не займет. Зачем машину ради такой мелочи гонять?

— Ты у меня случайно не заболел? — Мама с беспокойством потрогала мой лоб.

— Ну, мам! — деланно прогнусавил я, чтобы посильнее смахивать на ребенка. — Я уже не маленький. И хочу научиться сам о себе заботиться.

— Ну иди, учись! — немного успокоившись, ответила мама и легонько подтолкнула меня к двери ванной. — Я потом посуду домою.

Не думал я, что будет так трудно вместить взрослого человека в детские рамки. На каждом шагу приходится изворачиваться и при этом внимательно следить за своими действиями.

Я прошел в ванную, налил горячей воды в таз, закинул туда шорты с майкой, а потом, как следует, натер грязные места хозяйственным мылом, добавив к нему немного стирального порошка. После всех этих нехитрых манипуляции я закинул одежду обратно в таз — пусть отмокает.

А я между тем забрался под душ и, намылившись с головы до ног большим куском земляничного мыла, смыл с себя всю, накопившуюся за вчерашний день, грязь. Ощущение после душа было восхитительным. Да и сам процесс мытья в этой давно забытой обстановке доставлял удовольствие. Чего только стоят эти два небольших застекленных окна под самым потолком, одно из которых выходит в кухню, а другое — в туалет. Когда моешься под душем, они начинают постепенно запотевать. В такие моменты мне нравилось что-то вырисовывать на кухонном стекле, расположенном прямо над ванной.

Закончив водные процедуры, я обтерся чистым, немного грубоватым полотенцем, напялил трусы и быстро выстирал, а потом и сполоснул в чистой воде свою многострадальную одежду. Если слишком сильно не придираться, то можно было даже сказать, что на первый взгляд она выглядит относительно чистой. Во всяком случае, она стала намного чище, чем была до этого.

Я быстро слил воду из таза, как следует выжал выстиранные вещи и открыл ванную. Теперь надо сходить на балкон и вывесить одежду. Учитывая, что прямо сейчас яркие и теплые солнечные лучи падали именно на балконную сторону, сохнуть одежда будет недолго.

Конечно, у меня были и другие варианты, во что одеться, но эта майка, а особенно шорты, казались мне самыми удобными.

Развесив одежду на веревки и закрепив ее деревянными прищепками, я с любопытством и даже некоторым восхищением посмотрел на открывающийся с балкона живописный пейзаж.

Напротив стояла пятиэтажка, у которой мы вчера играли в «ножички». Поскольку мой подъезд был самым крайним слева, то с этой стороны, не загороженный никакими домами мне открывался широкий обзор до самого горизонта. На переднем плане находился массив из гаражей, огородов и сараек, среди которых виднелась и та самая красная — Серегина. За ними рядами шли разбитые на личные участки картофельные поля. А уже после них простиралось необъятное и сочно зеленеющее совхозное поле, которое на самом горизонте упиралось в темную кромку далекого леса.

Я невольно залюбовался этой картиной. В ней не было ни одного намека на разруху или какое-либо неустройство. Все было ярким, ухоженным, окруженным ежедневной заботой. И эта картина разительно отличалась от того, что появилось здесь впоследствии.

Если посмотреть на этот же пейзаж в 2024-м, то увидишь лишь по большей части заброшенные и полуразрушенные строения, заросшие высокими сорняками. На месте картофельных полей все поросло частым березняком и кустарником, а совхозные поля методично застраиваются коттеджами. В новостройках, конечно же есть своя прелесть и определенная красота. Но вот дух того времени, в которое я так удачно попал, там уже отсутствует. Все огораживаются друг от друга высокими заборами, зоркими видеокамерами и железными решетками. Люди перестают ходить друг к другу в гости, и многие даже не знают своих соседей. Сейчас, в 1985-м, это для многих показалось бы довольно-таки странным.

Мои размышления прервал громкий звук мотора. В наш двор въехал желтый милицейский УАЗ и притормозил у моего подъезда. Из машины вышел милиционер и, подняв голову, внимательно посмотрел на меня. Я его сразу узнал. Это был наш участковый, Роман Евгеньевич. Он сдержанно махнул мне рукой и решительным шагом зашел в подъезд.

И, кажется, я догадывался, к кому он сейчас направлялся.

Глава 12

— Ну вот, а так хотелось спокойно посмотреть Спортлото, а потом и Будильник, — угрюмо пробурчал я себе под нос и быстро пошел к себе в комнату, чтобы найти, во что одеться. Не в трусах же, в самом-то деле, беседовать с представителем власти.

Быстро напялив на себя штаны и майку поприличнее, я прислушался. И тотчас раздался настойчивый стук в дверь. Я глянул в сторону Ани. Она беспокойно заворочалась во сне, но глаза не открыла. Поплотнее прикрыв за собой дверь, я вышел в прихожую. В это время там уже возвышалась фигура участкового.

Отец, привлеченный непривычно громким стуком, тоже вышел из комнаты. Одет он был с иголочки: брюки, рубашка с расстегнутым воротом и пиджак. Это была его повседневная форма одежды. На его чисто выбритом лице не было ни следа вчерашней пьянки. Меня всегда удивляла эта его необыкновенная способность выглядеть с утра так, словно вчера ничего и не было.

Нахмурившись, он посмотрел на участкового, потом перевел вопросительный взгляд на меня, а затем снова взглянул на милиционера. Эта пантомима немного остудила пыл блюстителя порядка и он, поздоровавшись, вежливо обратился к отцу:

— Юрий Александрович, мне нужно побеседовать с вашим сыном. Где мы можем это сделать?

— Аня еще спит? — спросил отец у мамы. Та молча кивнула в ответ.

— Тогда проходите в мою комнату, — и отец, открыв дверь, пропустил участкового вперед.

После этого он окинул меня оценивающим и несколько удивленным взглядом. В его глазах не было злости, скорее даже какая-то растерянность. Ведь