Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

времени имя Сталина — это что-то далёкое, почти мифическое. Оно всегда сопровождалось спорами, страхом, идеализацией или ненавистью. Мирослав знал, что этот человек изменил ход истории. Он знал, что тот, с кем он разговаривал несколько часов назад, — это не просто фигура из учебников. Это властитель эпохи.

И теперь он был в его руках.

Но если быть честным с собой… Он не чувствовал в этом ужаса.

Что-то в этом было даже… правильно.

Мирослав тяжело опустился на кровать, его тело, наконец, поддавалось усталости, но разум продолжал лихорадочно работать. Тусклый свет лампы ещё колебался на стенах, отбрасывая длинные тени, словно пытаясь удержать его в этом промежуточном состоянии — между реальностью и чем-то необъяснимым.

Он уставился в потолок, в медленно тающий полумрак. Где-то за окном, за толстыми стенами старого дома, жизнь продолжала свой тихий, мерный ход: вдалеке раздавался редкий звук шагов, кто-то негромко переговаривался у подъезда, а в соседнем дворе хлопнула дверь, выпуская наружу отголоски вечернего радио.

Это не его мир.

Этот город казался ему вырванным из учебников истории, из черно-белых фотографий, которые он видел в музеях, но никогда не думал, что окажется здесь сам. Всё — каждый предмет, каждая деталь — дышало иной эпохой, чуждой и пугающей, но в то же время странно цельной.

Москва тридцатых годов.

Он должен был проснуться. Это не могло быть правдой. Но тело ощущало каждую мелочь слишком остро: жёсткость матраса, запах бумаги и пыли, тяжесть хлопкового одеяла. Всё это было реальным.

Мирослав перевёл взгляд на стол. Там, на ровной деревянной поверхности, лежали два предмета — его телефон и диплом. Единственные вещи, которые связывали его с домом, с 2025 годом, с тем, кем он был. Телефон был бесполезен, его экран давно погас, не в силах поддерживать связь с будущим. Диплом… Его диплом теперь выглядел здесь чем-то несуществующим, документом из мира, которого никто вокруг не мог даже представить.

Но если это всё-таки реальность…

Как он сможет вернуться?

Мирослав сжал кулаки. Он должен разобраться. Он должен сделать всё, чтобы найти выход.

А если для этого ему придётся довериться Сталину…

Он невольно задержал дыхание, снова вспоминая этот твёрдый взгляд. Спокойный, холодный, оценивающий.

Странно, но среди всей этой неизвестности, среди хаоса мыслей и страха, именно этот человек казался единственным, кто мог дать ему хоть какие-то ответы.

«Я должен вернуться».

Он закрыл глаза, глубоко вздохнув, позволяя тяжести дня осесть внутри. Завтра он снова поговорит с ним. Попытается объяснить. Сделает всё возможное.

Другого пути у него нет.

В темноте он медленно проваливался в сон, а за окном догорали последние огни московской ночи, растворяясь в утреннем воздухе, который уже пах дымком первых заводских труб и свежестью только что вымытых улиц.

Глава 9

Ночные откровения

Глухая ночь окутала город мягкой тьмой, нарушаемой лишь приглушённым светом уличного фонаря, который длинными полосами ложился на голые стены комнаты. Тени дрожали, смещались, живя своей непостижимой жизнью, словно впитывая в себя дыхание уходящего дня. За окном Москва не спала: где-то далеко на окраине, у заводских цехов, всё ещё клубился пар из труб, вплетаясь в тёмное небо. На пустынных улицах эхом разносились редкие шаги, скрип поворачивающего за угол грузовика, приглушённые разговоры в подъездах, где кто-то допоздна задержался на собрании.

Всё это было живым, пульсирующим организмом, в котором каждый знал своё место. Только он, Мирослав Миргородский, всё ещё не мог найти себя в этом мире.

Он ворочался на жёсткой кровати, чувствуя, как грубая ткань простыни колется о кожу. Комната была тёмной и пустой, наполненной только ровным, размеренным тиканьем часов. Стрелки двигались неумолимо, отсчитывая время, которое теперь не имело для него никакого смысла.

Мирослав смотрел в потолок, следя за игрой теней, за их медленным, почти гипнотическим танцем. Ночь не приносила ему покоя.

Его дыхание было сбивчивым, тяжёлым, мысли разбегались, сливались в хаотичный поток, бессвязный и тревожный. Всё, что случилось, всё, что он услышал и увидел за этот день, теперь снова и снова прокручивалось в голове, точно заевшая пластинка.

Как это возможно?

Мирослав ещё раз сжал пальцы, ощущая под рукой грубую ткань одеяла, пытаясь нащупать хоть что-то привычное, хоть какую-то реальную точку опоры. Но ничего привычного здесь не было. Ни электрического будильника, который должен был стоять на прикроватной тумбе. Ни звуков улицы, к которым он привык — шума машин, рёва метро, ритмичного перестука каблуков о тротуар. Только тяжёлая тишина, наполненная запахом бумаги, пыли и старого дерева.

Он закрыл глаза. Но не мог заснуть.

Слишком многое требовало ответа. Слишком многое рушилось в сознании, заставляя его вновь и вновь задавать себе вопросы, на которые он пока не знал ответа.

Мирослав с силой сжал пальцы, ощущая, как ногти врезаются в ладони, но боль не давала ему облегчения. Он сидел на краю кровати, прислушиваясь к тиканью часов, словно к ритму собственного сердца, которое билось слишком быстро, неровно, как у человека, которому снился плохой сон. Только это не был сон.

Он опустил ноги на пол и вздрогнул от неожиданного холода. Половицы под босыми ступнями казались ледяными, будто этот дом не принимал его, не давал ему права согреться, укрыться, найти хоть каплю уюта. Мирослав наклонился, обхватив голову руками, стараясь упорядочить мысли. Всё, что он знал, рушилось. Всё, что казалось незыблемым, теперь теряло смысл.

За окном всё ещё шумел город, но этот шум был другим. Не бесконечные потоки машин, не рекламные вывески, не яркие огни супермаркетов и витрин. Здесь было что-то живое, настоящее. Где-то вдалеке, возможно, кто-то уже вставал на раннюю смену, где-то рабочий закрывал тяжёлую железную дверь цеха после ночного дежурства, а кто-то, затянув воротник шинели, стоял на трамвайной остановке, мечтая о чашке горячего чая.

Мирослав глубоко вдохнул, но вместо привычного воздуха с примесью автомобильных выхлопов ощутил совсем другое — запах пыли, дерева, старой бумаги, лёгкий привкус табачного дыма, что впитался в стены. Даже воздух здесь был чужим.

«Как я мог оказаться в таком положении? Почему именно я?»

Он прижал ладонь ко лбу, прикрыл глаза, но вместо покоя накатывала паника. Всё это… слишком реально. Слишком ощутимо. Каждый звук, каждый оттенок света, даже шероховатость обоев под пальцами — всё кричало о том,