Троя. Пепел над морем - Дмитрий Чайка

это звучит, но корову или быка даже во время голода крестьянская семья не зарежет для еды. Даже если дети будут умирать прямо на глазах. Потому что дети родятся еще, а новой коровы взять просто негде.

Придется выплатить цену скотины серебром. Пятая часть — моя, десятая — приношение богам (то есть на строительство Храма), а остальное делится между воинами. Гоплиты получают две доли, десятники — три, сотники — пять, а таксиархи — десять. Мы пересчитали всю добычу, оценили ее в золоте и серебре, а потом я встал на огромный камень и толкнул прочувствованную речь. Что, мол, часть отдам сейчас, а остальное — когда вернемся из похода. Я ведь не ожидал, что они сотворят подвиги, достойные полубогов. У меня же и серебра с собой столько нет.

Воины загомонили и разошлись довольные. Они верили мне. Я и впрямь выдам часть монетой, а остальное зачту в счет долга за доспех. Но в любом случае у меня нет с собой столько наличности. Я же на войну пришел, а не торговать.

— Мой скот перегонишь на новые земли моего личного теменоса, — сказал я Эгисфу, который уже купался в лучах славы. — Следующей весной я жду груз зерна, сыра и кож. Не забудь! Басилеев под корень, их баб во дворец навечно.

— Хорошо, — ответил Эгисф, во взгляде и движениях которого появилась некоторая вальяжность, которой еще совсем недавно не наблюдалось. Крылья выросли у мужика, который столько лет был в изгнании.

— Я ухожу, — сказал я ему. — Вы дочистите Пелопоннес без меня. И вот еще что! Если ты вдруг забудешь про свою клятву, я приду и лично разберусь с тобой. Даже стены Микен тебе не помогут, а смерть на кресте покажется немыслимым счастьем. Ты хорошо понял меня, Эгисф?

— Я буду верен клятве, ванакс, — сглотнул он слюну. — Я все понял сегодня. Я преклоняюсь перед тобой и твоей силой.

— Тогда увидимся, — похлопал я его по плечу. — Жди вестей, царь! Они придут еще до того, как бог Поседао штормами закроет путь по Великому морю. Можешь пока объявить награду за голову всех потомков Геракла, которые еще правят в землях дорийцев. Нужно извести под корень это проклятое семя.

Глава 9

Год 1 от основания храма. Месяц восьмой, не имеющий имени. Страна Мигдония, запад Фракии. В более позднее время — Халкидики.

До залива Тессалоники мы тащились полных две недели. То ветер противный, то шторм пережидаем на берегу. Все же большую армию везем и корабли с припасами, взятыми в Микенах. Не шибко-то и разгонишься. В этих землях живут фракийские племена с вкраплениями ахейских поселений, жмущихся к морю каменными боками крепостей. И здесь меня должен ждать отец, который обещал вывезти сюда нашу родню и соседей.

Реки тут просто на зависть. У нас в Анатолии таких и нет почти. Разве что Скамандр, но там прочно окопались ахейцы, давным-давно захватившие Милаванду (1), рядом с которым он протекал. Дарданская знать, привычная биться на колесницах, здешние луга оценила высоко. Кони на густой траве вырастут не в пример нашим.

— А здесь богатые земли, — одобрительно протянул Абарис, который крутил головой во все стороны, по достоинству оценив русла полноводных рек, впадающих в море. На наших кораблях можно даже подняться вверх по течению, что немыслимо в Дардании и Вилусе.

— Отцу нужны пастбища, — пояснил я и позвал кормчего. — Палинур! Мы высадимся в заливе и пойдем вдоль берега. Обогнешь страну Паллена (2) и ждешь нас в устье большой реки. Ты не ошибешься, она там одна.

— Хорошо, царь, — кивнул Палинур. — Мы будем на месте дней через пять, если боги будут к нам благосклонны.

— Высаживаемся! С собой еды на неделю! — скомандовал я, разглядывая берег, за которым раскинулись отроги гор, поросших лесом. Когда-нибудь, через многие столетия здесь встанет город Салоники. А сейчас тут есть лишь жалкая деревушка фракийцев, которую ахейцы называют Терма. Рядом с ней бьют горячие источники, в которых я хочу искупаться.

— Эта река из подземного мира течет? — робко спросил Абарис, который несмело наступил в журчащий поток, отдающий запахом какого-то металла. — Боги развели огонь и греют воду в огромном котле?

— Угу! — промычал я, не желая разговаривать. Мне просто лень сейчас. Мои командиры поворчали немного, поминая злых духов, эриний и прочую нечисть, и тоже полезли в воду.

— Никогда такого не видел, — бурчал родосец Пеллагон, который осторожно лег в ручей и раскинул руки. — Хорошо-то как! Кстати, а что тут насчет баб?

Я лежал в горячей воде и молчал, бездумно глядя в небо. Я чувствую, как грязь многих недель, въевшаяся в кожу, слезает с меня клочьями, и как ее безвозвратно уносит журчащий поток. Как же я, оказывается, отвык от удобств цивилизации! Баню хочу. Или хотя бы душ. Все! Решено! Бане быть. А пока в моем дворце поставили бронзовую бочку на самое пекло, а мастера провели воду в купальню. И пусть все мне завидуют. Могу себе позволить, в конце концов.

Я не зря высадился именно здесь, мне нужно осмотреться в этих местах. Бухта Тессалоники тиха, и в нее нечасто заглядывают бури. Здесь много полноводных рек и хорошей земли. А само место это — ключ к Македонии, Фракии и северным Балканам. Когда-нибудь ему цены не будет, но пока нам нужен обычный холм в трех днях пути отсюда, который омывают сразу несколько ручьев. В том месте тоже добрая трава, и именно там я буду выращивать своих коней. Я еще вернусь, весь всего в двухстах стадиях на запад отсюда раскинулась плодороднейшая равнина будущей Македонии. И там когда-нибудь будет простроена ее столица — Пелла. Там земли еще лучше, но пока я слишком слаб, чтобы забрать их себе.

Мы так и не нашли никого из дарданцев, даже когда прошли небольшой полуостров из конца в конец. Мы брали в плен местных фракийцев-бригов (3), но и они только мычали невнятно, ничего путного не говоря. Это было странно. Мы же договорились с отцом, и он уже должен привезти сюда нашу родню и наемников из Вилусы. И да, холм, ручьи и полноводная река находятся на своем месте. Только вот холм, на котором должен будет встать великий и славный Олинф, занят совсем другими людьми. Там обосновался род фракийцев,