Троя. Пепел над морем - Дмитрий Чайка

4 Данная сцена взята из Песни 1 «Илиады». Эпитеты, которыми потчевали друг друга древнегреческие герои, поссорившиеся из-за женщины, приведены в соответствии с текстом в переводе Вересаева.

Глава 10

В то же самое время. Угарит.

Кулли крутил головой по сторонам и морщился недовольно. Великий город все еще был тенью самого себя. Вливания немалого количества серебра привели лишь к тому, что здесь залатали дыры в стенах, повесили новые ворота, да кое-где разобрали руины сгоревших домов. Царский дворец зиял черными провалами дверей. Его кровля рухнула, похоронив библиотеку, святилище и даже канализацию с водопроводом. Ничего этого больше не было.

Да, в Угарите стало чище и безопасней, но богатства городу это не вернуло. Здесь осталась едва ли десятая часть от того населения, что жила когда-то. Многие из тех, кто не погиб при штурме, разбежались по окрестным деревням, пытаясь найти там кусок лепешки и горсть фиников. Ремесло в Угарите едва теплилось, а торговля умерла вовсе. Нечем здесь торговать, пока дорога на восток небезопасна. Угарит — это перевалочная база между Вавилоном и Великим морем, и он живет только с транзита товаров, которого теперь не стало.

Если караваны на восток не пойдут снова, город погаснет, словно прогоревшая лучина. И тогда пропадут напрасно целые горы серебра и зерна, что послал сюда господин. Нужно пробить дорогу хотя бы до Каркемиша, куда, по слухам, банды разбойников-арамеев еще не добрались. Именно поэтому сюда и пришел Кулли, наняв по дороге сотню мужей с луками и копьями. Они маялись без работы на Крите, ведь разбой в его водах понемногу затихал сам собой. Караваны царя Сифноса вобрали в себя купцов Аххиявы и Островов и стали так сильны, что на них и смотреть было страшно, не то что атаковать. Даже басилеи, думавшие, как бы половчее нарушить соглашение, призадумались. Они вдруг увидели, что почти все молодые и крепкие парни ушли служить на Сифнос и теперь либо сами охраняют караваны от таких, как они, либо записались в войско. Некем им стало воевать, ведь они продали своих воинов за звонкое серебро. Слухи с Золотого острова шли настолько обнадеживающие, что все молодое поколение бредило мечтой уехать туда за сытой и богатой жизнью. Даже самые никчемные и трусливые собирались на зов людей нового ванакса, чтобы заработать на лове рыбы. Те называли это непонятным словом «вахта». Парни отработают на путине, а потом вернутся домой с грузом соленой рыбы. Басилеи почесали затылки в растерянности, но сделать с этим ничего не могли. Они понимали, что их облапошили, только не понимали как. Серебро-то вот оно! Вот такую-то стражу Кулли и набрал, когда пошел в этот поход. Он будет весьма непрост.

Резиденция наместника Угарита располагалась в центре города, в доме одного из вельмож, убитого при штурме. И судя по состоянию его жилища, немало денег из присланных на восстановление города, потратили именно здесь. По крайней мере, оба этажа сверкали белой известью, а сам дом был по самую крышу набит драгоценной мебелью, которую стащили отовсюду. Тут даже бронзовые лампы из царского дворца стояли. Ну что же, сложно обвинять властителя в излишней скаредности. Как говорит господин, «у водицы нельзя не напиться». Наместник Угарита, находясь вдалеке от центра, пил так, что текло на землю, пока другие умирали от жажды.

— Почтенный Аддуну! — приветствовал Кулли бывшего царского писца, который исполнял здесь обязанности наместника. — Благоденствия твоему дому!

— А, это ты, купец! — брюзгливо ответил Аддуну. — Серебро привез? Давай его сюда! Когда будет мое зерно?

Кулли оторопел слегка, не ожидая столь нелюбезной встречи, но потом сообразил. Градоправитель! Бывший писец теперь — градоправитель! А значит, считает себя куда выше, чем он сам. Как хорошо, что господин предусмотрел это и дал ему свою грамоту с подтверждением полномочий. Но, с другой стороны… Дорога была такой утомительной. Почему бы не повеселиться?

Кулли со вздохом полез в суму и достал оттуда тисненый золотом кожаный футляр, который с самым серьезным видом приложил ко лбу и сердцу, поцеловал его, а потом передал его Аддуну. Тот взял футляр в руки, а потом сорвал свинцовую позолоченную печать с головой быка, что висела на нем, и развернул папирус, испещренный незнакомыми письменами. Кулли вскрикнул в притворном ужасе, картинно всплеснул руками и застыл, закрыв глаза, словно человек, ослепленный вспышкой молнии.

— Что с тобой, купец, — подозрительно спросил Аддуну. — Ты спятил?

— Ты совершил святотатство! — прошептал Кулли. — Ты сорвал священную печать самого Солнца(1), не сотворив должного ритуала! Как жаль! Господин так ценит своего слугу Аддуну, а теперь придется кликнуть стражу и распять его как беглого раба! Великие боги, дайте мне сил!

— К-ка-кого ритуала? — выпучил глаза Аддуну. — Это надо было как ты, свиток целовать? Так я же не знал! Не губи, почтенный! Не зови стражу!

— Да как же! — заговорщицким шепотом сказал Кулли. — Ты же преступление страшное совершил! Господин наш Солнце одну землю за другой покоряет, храм великому богу строит. Нельзя вот так с его посланием обращаться, почтенный. Измена это!

— Не губи! — заскулил Аддуну и упал в ноги купцу, уставившись на него умоляющим взглядом. — Я же не знал. Богами тебя заклинаю! Пощади, почтенный!

— Ну… не знаю… — задумчиво протянул Кулли. — Не сообщить об измене — это ведь тоже измена. А зачем мне это?

— Пурпурных тканей дам! — затараторил Аддуну. — Пять платьев! И браслеты из серебра! И два золотых скарабея! И льна десять штук. Отличный лен! Египетский. Не губи, любезный Кулли. У меня ведь семья!

— Ладно, — воровато оглянулся Кулли. — Неси свои подарки и не вздумай никому даже слова об этом сказать. А то на соседних крестах с тобой повиснем.

— Спасибо! Спасибо! — униженно лопотал Аддуну. — Все сейчас принесут. А что в том свитке-то? Там закорючки какие-то. Я и не понял ничего.

— Он священные письмена закорючками обозвал! — закатил глаза Кулли. — Видят боги, я не желал твоей смерти. Да что же ты, друг дорогой, так торопишься в мир мертвых попасть?

— Смилуйся! — губы бывшего писца мелко-мелко задрожали, а на глаза навернулись слезы. — Я еще три кувшинчика благовоний добавлю и горшок ароматного масла.

— И вот эту лампу! — Кулли важно ткнул в светильник в