Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

Откуда посеред болота девке взяться?

Тем более одета она как-то совсем уж не для походов по лесам с болотами. Вон, в какую-то хламиду вроде, но такую, полупрозрачную, сквозь которую тело просвечивает. Главное, девка вроде далеко, а тело это можно разглядеть в каждом изгибе.

И это тоже неправильно.

Категорически.

Земеля сделал шаг.

Девица перестала махать рукой и произнесла:

— Иди ко мне…

Голос был томным и тягучим, что патока. От звука его скакнуло давление, сердце заколотилось, во рту пересохла, а ещё Земеля испытал то самое чувство, одновременно и сладкое, и стыдное, которому самое место в подростковых мечтах.

А он взрослый.

И картинки в голову полезли взрослые. С этою вот девицей в главных ролях. И прямо-таки чувствовалось, что она на всё, в картинках показанное, согласна. Надо лишь дойти до неё.

— Э, нет, — Земеля затряс головой и попятился. — Что ты за хрень такая?

Девица томно провела ладонями по груди, отчего мозги почти отключило, и Земеля спешно закрыл глаза. На всякий случай и уши заткнул, чтоб не слышать.

Чем бы она там ни воздействовала, но помощи от девицы ждать не след.

Кто она вообще и откуда взялась?

Ненормальная?

Ненормальная девица-менталист, которая обретается на болотах и… это хуже, чем огнедышащий козёл с демоническими корнями.

Выдохнул Земеля уже в лесу, который ощущался почти родным и упоительно безопасным. Он даже березку обнял, от избытка чувств и для надёжности.

— Ау, — долетело тоскливое эхо.

— Хрен тебе, — Земеля скрутил фигу. — Тоже мне, нашла дурака.

— А ты и есть дурак, — раздалось вдруг сбоку.

И Земеля повернулся.

Никого.

Ничего.

— И невежливый, что куда хуже, чем просто дурак. С дураков обычно спрос невелик…

— Покажись! — Земеля крутанулся.

Никого.

Ничего. Деревья вот. Кусты. Папоротники под ними.

— Говорю ж, хам…

— Покажись, пожалуйста, — просьба далась с трудом. В другом случае Земеля вовсе на хрен послал бы этого, невидимого, но это в другом. А тут? Пошлёшь и дальше что? Бродить по лесу, надеясь, что следующее болото не откроется прямо под ногами?

— Вот, а некогда мне и кланялись, и величали по батюшке… — пень под старой сосной зашевелился, разгибаясь и превращаясь в фигуру в целом человеческую, вот только…

Не бывает людей, кожа которых покрыта мхом. И неоднородно так, кочками.

И уши чтоб огромные, на макушке.

И волосы патлами почти до самой земли, а в волосах гнездо птичье, с которого перья сыплются. Может, Земеля надышался чего? Газов там болотных? Вот и мерещится. На всякий случай он перекрестился.

— Говорю ж, дурак… — покачало существо головою. — Смысл в кресте, коли веры нету? Хоть весь обрисуйся, не поможет.

— Вы… кто?

— Леший я, — он широко зевнул и Земеля увидал желтоватые крупные зубы с выдающимися клыками. — Вран Потапович. А ты чьих будешь, человечишко?

— В смысле «чьих»?

— Боярский аль государев?

— Свой я. Собственный.

Вран Потапович поскрёб кончик носа и втянул.

— Ишь ты… не врёшь. Стало быть, долго проспал. Опять времена поменялись. У вас, людишек, вечно всё меняется. Суетливые вы, беспокойственные…

Леший.

Леших не бывает.

Но существо, переминавшееся с ноги на ногу, расправлявшее плечи, явно не было человеком.

— И год ныне какой?

Земляной назвал. Заодно ущипнул себя за бок. ну, на всякий случай. Хотя ноющая рана и без того привязывала к реальности.

— И вправду на сей раз заспался… а вы и радые. Вона, опять землицы покромсали. Всё неймётся вам, всё… — он ворчал и тянулся, делаясь выше и шире, словно разворачиваясь изнутри. — И болота… ишь, решили.

Леший погрозил болотам кулаком.

— Раз я сплю, до и договор блюсть не надо, выходит? Так, что ли? Уж я ему…

— Вран Потапович, — обратился Земеля с осторожностью. — Вы… не могли бы… меня вывести к людям? К дороге хотя бы? Или к поселению. Заплутал я.

— Заплутал он, — леший повернулся.

Он больше не походил на старичка. Скорее уж было в фигуре что-то такое, медвежье. И выше он Земели на голову, и шире раза в два.

— Конечно, заплутал… на ведьмину землю, против хозяйки умышляя, заявиться… кто ж не заплутает.

— Прошу прощения, я не понимаю.

— И не поймёшь, — палец лешего вдруг упёрся в лоб. Он был тёплым и ощущался как нагретое на солнце дерево. — Пустобрёх и тёмник. Много худого натворил. Может, и вправду мавкам отдать? Пущай девки потешатся…

— К-каким?

— А таким, — мотнул леший тяжёлой головой. — Вон хоть бы той, с которою ты беседы беседовал. Да, видать, не такой дурак, каким глядишься, если не пошёл.

Мавки… кто такие мавки? Нет, что леший имеет в виду ту девку, с болот, понятно, но что она такое?

— Ну да ладно, будут потом сказывать, что Вран Потапович неблагодарный. Что человечек его кровью попотчевал, разбудил, силушкою поделился, а оно вон как…

Рука заныла.

Кровью? Случайно вышло. Но этого Земеля вслух не сказал, потому как вдруг да передумает странное создание.

— К людям, стало быть… — Вран Потапович повернулся и жёлтые рысьи глаза его вперились в Земелю. — Что ж, почитай, свезло тебе. Раз уж так случилось, то так тому и быть… только гляди, человечишко. Боги шанс дают, да не каждый взять сподобится. Коль за разум не возьмёшься, то другим разом я… нет, мавкам не отдам, обойдутся, лахудры топяные, а вот помогатый мне давно надобен.

Рука легла на одно плечо.

А потом и на другое. И Леший как-то вот так легонько подтянул Земелю к себе. В лицо пахнуло влажною землёю да зверем.

— Решено. Сунешься снова, оженю!

— Чего?

— Глухой, что ли?

— Нет. Просто недопонял. Извините.

Возмущаться, когда тебя держат и крепко, точно глупость. Тем паче в руках этого существа ощущалась немалая сила. Вон, приподнял над землёю и так, что даже носки туфель не касаются. А ведь весу в Земеле немало.

— Недопонял… покладистый у тебя характер, это хорошо. А что до понимания, так чего тут понимать? Дочка у меня. Одна. Кровиночка. В самую пору войти должна бы. И где ей мужа-то взять?

— М-мужа?

— Мужа, мужа… всё ж таки ты глуховат чутка.

— Глуховат, —