Плененная - Сильвия Мерседес

Открываю тяжеленную дверь и, выскользнув в коридор, даю ей громко хлопнуть за моей спиной.

Глава 10

Я возвращаюсь в свою комнату, потому что больше мне пойти некуда. Ощущаю себя наказанным ребенком – отвратительное чувство. Ненавижу и его, и свою беспомощность в этой ситуации, свою неспособность оказать реальную помощь Кальксу и его сестре с братьями.

Распахнув дверь, оглядываю комнату в тщетной надежде на то, что может быть… может быть, другие троллята ждут меня здесь. Конечно же никого нет. Комната пуста.

Я захлопываю дверь и раздраженно прохожу в середину комнаты. На несколько секунд застываю, тяжело дыша и полная ярости, которой нельзя дать выход. Не выдержав, хватаю подушку, утыкаюсь в нее лицом и кричу во всю силу легких. Кричу снова и снова.

Миг спустя корчусь в рыданиях на полу.

Оскар! Ох, Оскар!

Я так беспомощна. Беспомощна и бесполезна, как и всегда. По-прежнему не способна поступить правильно, не способна спасти его. Я пыталась его защитить, пыталась быть его щитом. И не смогла. Моих сил недостаточно. Ни для него. Ни для меня самой. Ни для кого-либо еще.

Был только один человек, который мог тебя защитить…

Я выпрямляюсь, икая от рыданий, и убираю упавшие на влажные щеки волосы. Взгляд помимо воли устремляется к темному углу комнаты, где прошлой ночью что-то скрывалось. Но в ярком свете ламп теней нет. В комнате светло как днем.

Все еще подрагивая, вытираю слезы и поднимаюсь. Раздвигаю на окне тончайшие занавески и смотрю на город внизу. На концентрические улицы, уходящие все дальше и дальше, все глубже и глубже в окружающие их лощины, в темные расщелины под поверхностью мира. В конце концов, тролли прекрасно живут как в горах, так и под ними.

Взгляд неумолимо притягивает разрушенная городская улица, где белокаменные здания либо сровнены с землей, либо лежат черными глыбами. Лоуренс сказал, что это дело рук рейфа, вырвавшегося на свободу в прошлом году. В битве с ним погиб Соран Силвери, муж Нэлл и отец Микаэля.

Как тролли относятся к тому, что их город используют в качестве хранилища рейфов? Выбора у них, разумеется, не было. Не буду делать вид, будто разбираюсь в тонкостях эледрианской политики, но мне известно, что у троллей давно нет королей и королев. Веспра подпадает под власть Лодирхала, правящего в Аурелисе – далекого и равнодушного правителя, решающего судьбу подданных, которых он никогда не видел.

Никому нет дела до троллей, предоставленных самим себе. А им, в свою очередь, нет дела до собственных сирот.

Я задумчиво потираю лоб. Приняв решение, пересекаю комнату и выглядываю за дверь. В коридоре никого нет.

Набрав в легкие побольше воздуха, громко кричу:

– Лир! Ли-и-и-и-и-ир! Пожалуйста, ты мне нужна!

«Пожалуйста» в таком тоне звучит нелепо, но я прошу от души и надеюсь, Лир почувствует это. Закрыв дверь, меряю шагами комнату. От тревожных мыслей кругом идет голова. Перед глазами стоит Калькс, зажатый под мышкой Кхас… Вот только лицо его постоянно меняется. Я вижу то лицо Оскара, то лицо Калькса, пока они не сливаются воедино, и тогда я до боли вжимаю костяшки пальцев в виски, пытаясь вытеснить картинку из головы.

В дверь тихо стучат.

– Госпожа? Вы меня звали?

Я бросаюсь к двери и широко распахиваю ее.

– Лир! Как я рада, что ты пришла!

Она улыбается и позволяет затащить себя в комнату.

– Всегда счастлива услужить вам, госпожа. Но почему вы здесь в такой час? Я не ожидала, что вы так рано вернетесь из библиотеки. Что-то случилось? Я слышала о вторжении. Паршивец какой, этот граканак-балджа. Мерзость!

Я выпускаю Лир из своих рук и отхожу назад.

– Лир, мне нужна твоя помощь.

Она вновь улыбается.

– Все что угодно, госпожа! Всегда счастлива помочь.

– Помоги мне, пожалуйста, разобраться в… грак-анк-бал-джа. – Я очень стараюсь произнести серию услышанных мною звуков верно. Поскольку акцент у меня ужасный, на всякий случай добавляю: – Сироты. Калькс и его братья, и сестра.

Лир отступает на шаг. Улыбка сходит с ее губ. Она скрещивает руки, принимая строгий вид.

– Тут не в чем разбираться. Они – сироты. Им не место здесь. Они вредители. Вот и все.

– Нет, не все, – качаю я головой. – Я слышала о… Законе Первозданной Тьмы.

Лир бросает взгляд на дверь, словно хочет сбежать.

– Пожалуйста, Лир, – прошу я, придвигаясь к двери, чтобы загородить путь к побегу. – Говорят, сироты принадлежат богу троллей Ламруилу. Что принять их – значит оскорбить его. Это так?

Лир кивает и выпячивает губы. Дуется? Нет, у нее подрагивает нижняя губа.

Я преодолеваю разделяющее нас расстояние и беру ее ладони в свои. Глаза Лир наполняются слезами, которые дрожат на ее светлых ресницах, поблескивая в свете ламп. Она отворачивается.

– Помоги мне понять, – прошу я. – Пожалуйста.

Судорожно вздохнув, Лир вытирает с глаз слезы.

– Забирать сирот у Ламруила – грех, – объясняет она. – Это грех и для тех, кто принял сирот… и для самих сирот. Если их кто-то примет, они никогда не смогут попасть в Вагунгад.

Я непонимающе смотрю на нее.

– Что такое ва… вунг…

– Вагунгад.

– Да. Что это такое?

Лир облизывает губы.

– Трудно объяснить на вашем языке. Он имеет отношение к циклам святости. Если кто-то падет с гунгад за преступление против бога, ва будет повреждено. Иногда непоправимо. С поврежденным ва невозможно попасть в Вагунгад.

Я обдумываю услышанное, пытаясь понять смысл странных слов в общем контексте.

– А если… если ты не виноват, что твое ва повреждено?

– Это не имеет значения. Не важно, сам ты виноват или кто другой, важно только то, что ва повреждено. После падения вернуться в Вагунгад нельзя.

Лир говорит это с каким-то странным чувством. Помешкав, я мягко спрашиваю:

– Это случилось с тобой, Лир?

Она на миг встречает мой взгляд и тут же отводит свой. Еще одна слезинка соскальзывает на ее щеку и течет по подбородку.

– Я была граканак-балджа, – произносит она с усилившимся по-тролльему грубоватым акцентом. – Я осталась без отца и без матери. Сиротой, – выплевывает она последнее слово. – Я не чтила орд граканак – Закон Первозданной Тьмы. Не верила, что мой бог защитит меня. Я искала защиты за пределами Вагунгада, и меня приняли. Сюда. Принц. Он принял меня во дворец, дал крышу над головой. Фено и Лиалана, двое его слуг, стали моими тар и мар.

Эти имена мне знакомы. Я видела их вырезанными на двух пустых столах