На золотом крыльце - Евгений Адгурович Капба

Утешал меня только тот факт, что повариха — толстая снажья баба, настоящая клыкастая орчанка — крепко меня пожалела. Навалила тарелку каши с мясной подливой и сказала:

— Ешь-врот, болезный-на! Худой-ска, как шкилет-ять. А дерешься-на как урук-врот! Мо-ло-дец, ять! — этот снажий говорок с превращением ругательств в междометия и постфиксы с непривычки шокировал, но потом в общем-то можно было привыкнуть и пропускать мимо ушей.

Потому что орки — это орки. Такие, какие есть. Хотя, конечно, зеленые снага, черные уруки, серые гоблины и синие тролли сильно отличаются между собой…

К тому же тетка оказалась хорошая, даром что зеленая, и в плане готовки — просто богиня. Я кашу сожрал за секунду, кажется, ну, и работалось потом веселее. Правда — долго. Я сгребал и сгребал объедки и ставил тарелки в специальные тележки-стеллажи на колесиках, которые потом закатывал в большую посудомоечную машину. А оттуда выкатывал такие-же тележки с чистой посудой, от которой шел пар. На самом деле — не противная работа, просто нудная. Лучше бы я мебель скручивал, честное слово. Но и не дать Вяземскому по морде я не мог!

Закончили мы около десяти вечера, не раньше. Я побрел в общагу, сунув руки в карманы. Белые ночи на носу, все прекрасно видно, и подсветка — работала, так что захочешь — не заблудишься. Это было здорово: просто идти по ухоженной и красивой дорожке, чувствовать, как ветерок обдувает тело и треплет волосы, ощущать усталость в руках и ногах. Усталость — это не страшно, если двигаешься к себе в комнату, зная, что можно просто принять душ, а потом — выспаться, и дальше будет еще один интересный день, а не хтонический беспросвет, как в интернате.

Впереди послышались девичьи голоса, и я увидел Ермолову, Выходцеву, Святцеву и других однокурсниц — они оккупировали качели и сидели там в смартфонах, слушали музыку, снимали что-то для сети и общались. Когда я проходил мимо — голоса смолкли. Девчонки смотрели на меня, как сурикаты — вытянув шеи и не мигая. Даже Ермолова.

Она не улыбнулась, не помахала рукой, наоборот — бровки смуглянки были нахмурены, и вообще — я явно впал в немилость. Эльвира даже отвернулась в другую сторону, только поймав мой взгляд. Это что еще за дела? Мне стало очень досадно, но акцентировать и тем более — подходить и пытаться завязать разговор я не стал. Подумаешь!

Зато пацаны в комнате встретили меня как своего:

— Ну чего, отметку впаяли? Ты, конечно, вер-р-р-дамте маштигер-р-р-ртойфель! Вяземского — подносом! А-ха-ха-ха! — Ави снова расхаживал в одних трусах. — Он тебе вызов пришлет, точно!

— А я ему снова хлебало разобью, — обрадовался я.

После поведения Эли мне очень хотелось кому-нибудь разбить хлебало, если честно. Вяземский тут был самым подходящим вариантом, потому что он говнюк, а остальные — вроде бы не очень.

— Это вряд ли, — подал голос эльф.

Он лежал на своей кровати поперек, закинув ноги на стену, и читал какую-то книжку на ламбе — эльфийском общепринятом языке. Его волосы доставали до пола. Пол, кстати, оказался чистым — никаких тебе пыльных зайчиков, носков вперемешку с печеньем и прочих прелестей мужской общаги. Кто-то из этих двоих являлся аккуратистом! Скорее всего — гном, потому как у него кровать была заправлена чуть ли не под линеечку. А у Тинголова — покрывало смято, книжки горой лежат, яблоко недоеденное…

— Это почему — вряд ли? — спросил я, подходя к своей койке у окна и выглядывая наружу.

Девчата уже оставили качели в покое и шли в корпус — после 23−00 в общагу зайти можно было только по уважительной причине, имея на то веские основания и соответствующий документ, вот они и торопились. Эльвира что-то живо обсуждала с подружками, размахивала руками… Вот же засада, почему она мне так нравится?

— Потому что поединок будет магическим. Привыкай, Михаэль — ты теперь маг, — ответил Руари.

И я вздрогнул: его ответ относился к озвученному вслух вопросу, а не к Ермоловой.

— Какая-то дичь, — я сел на кровати. — И что, он меня тупо испепелит на площадке?

— Заморозит скорее. У Афони Вяземского та же беда, что и у всех нас — мы выродки, не оправдали высокое доверие нашей родни, — вздохнул Тинголов. — Инициироваться — инициировались, но фамильные дары нам недоступны, родовые методики не работают, так что — добро пожаловать в Пеллинский отстойник!

Тут я не выдержал, заржал, аж слезы из глаз потекли и выдал:

— Ты втираешь мне какую-то дичь, Руари! Это колледж — отстойник? У-у-у-у, в каком прекрасном мире вы живете! Да это — рай на Тверди! — я принялся загибать пальцы: — Кормят шикарно, учат по-настоящему, ремонт тут классный, девчонки красивые, в комнатах — по три жильца, а не по десять…

— Интересный подход, — признал эльф. — Рациональный. С такой точки зрения, может, и вправду все не так плохо?

— Погодите-ка! — сообразил я. — Ну, со мной все понятно: я понятия не имею, какие-такие зловещие родственники меня сюда заперли, знаю только, что мой телекинез их не устраивает, наверняка я тоже на их взгляд выродок. А вы-то как здесь? Минуточку, минуточку, я сейчас догадаюсь: Ави — не артефактор и не геомант, Руа — не природный маг?

— Именно, — мигом помрачнели оба. — Именно такая вот херня.

— Расскажете? — мне было жутко интересно.

— Покажу, — Авигдор Бёземюллер ткнул пальцем в спинку кровати и…

И сначала ничего не произошло. А потом — полезла зеленая поросль, какие-то росточки, корешочки, листики, и вот уже весь этот кусок древесины ожил, зеленея и издавая мощный лесной аромат.

— Дичь какая, — очумело помотал головой я. — Кхазад — природник. Ого!

— Ого, — грустно почесал бакенбарды Ави. — Представь, каково мне пришлось? Но инициация такая штука… Мы ее не выбираем, она выбирает нас! Хотя со мной все логично. Люблю я всякие листочки-цветочки, нравится мне вот это все, зеленое! Шпинат, сельдерей, порей, турнепс, кинза, базилик и прочие штуки. У нас в Железноводске одно время проводили политику продовольственной независимости, у меня мамхен там в оранжереях работала, и я при ней, вот и… Я там себе грядочку завел, тыкву растил, поливал, удобрял!