Глубина - Танё

– Разве мы так много от тебя требовали? Трудно просто не сидеть дома и попробовать что-то новое? Сложно было пойти на мюзикл? Тебе все так ненавистно, что лучше сбежать из дома?

Предчувствия оправдались. Несколько месяцев назад они бы выплеснули все свои чувства и извинились друг перед другом и затем впали в иллюзию того, что проблема решена хотя бы на время. Теперь даже это стало утомительно. Вместо ответа Сухо направилась в свою комнату.

– Ты просто должна хорошо исполнять роль дочери! Почему тебя сделали такой жалкой?

Почему?

В тот момент, когда она схватилась за дверную ручку, полный отчаяния крик заставил ее остановиться. Сухо обернулась. Мама всхлипывала, закрыв лицо руками. Казалось, она стала жертвой своих же жестоких слов. Это было странно и смешно, но в то же время девушку охватило раздражение.

Сухо вернулась в гостиную и посмотрела на маму сверху вниз. Женщина, скрючившаяся на диване, казалась засохшим букетом цветов, заключенным в строгий костюм. Трудно было поверить, что такая беззащитная женщина обычно носит в карманах визитки людей, занимающих высокие должности. Мама, которая терялась в попытках справиться с механической дочерью, или успешная бизнес-леди, всю жизнь добивавшаяся успеха и всегда уверенная в себе – о ней можно было прочитать в интервью по поиску имени в интернете.

Сухо могла легко представить, какой ее видит мама: ошибочный код без возможности исправления или проваленный проект. Для папы она определенно выглядела так же – у них не было другого мнения. Удивительным было то, что родители не сдавались.

– В компании, где меня создали, говорили: мои мысли – это мысли Сухо. Чхэ Сухо ненавидит свою жизнь. Ей не нравится то, что она ничего не может делать под своим именем, есть и пить, что она должна бодрствовать 24 часа в сутки. Ей не нравится постоянно осознавать такие мелкие различия. Ей не нравится, что родители иногда видят в ней дочь, а иногда – машину. Если бы это была игра, она давно выключила бы ее – не потому что стало тяжело, а потому что это скучно. Раздражает.

– Так что же в этом хорошего? Что ты собираешься делать?

Вот именно, что она собирается делать? Она не понимала, почему ей из раза в раз задают вопрос, на который она уже давно ответила. Девушка неоднократно повторяла, что все связанное с жизнью ей не нужно. Похоже, ни мама, ни папа не могли понять, что только им хорошо от того, что Сухо жива, – это их радость, а не ее.

Но все говорили, что, если ты жив, тебя ждет много хорошего и возможностей – море.

Таково было чужое мнение. Но не мнение Сухо.

– Я бы хотела просто лежать на кровати, пока суставы и детали не сгниют и не остановятся. Или пусть кто-нибудь разобьет меня на куски и сожжет. И чтобы вы с папой это видели. Чтобы даже не подумали меня восстановить.

– Сухо.

Кричавший минуту назад голос теперь звучал так слабенько, что в это трудно было поверить. Из груди поднималось нечто влажное и липкое, нечто ни горячее, ни холодное.

– Вы ведь с самого начала не думали обо мне, когда меня создавали. Считали, я буду этому рада? Сколько раз я говорила, что мне это не нравится. Поэтому не плачь передо мной и не спрашивай, что мне делать. Вы с папой сделали меня такой, так и ищите ответ вдвоем. Не перекладывайте ответственность на меня. Если вам так тяжело, просто вытащите аккумулятор. Вот и все.

После долгого молчания мама снова открыла рот. Ее выражение лица было размытым, словно мираж.

– Сухо, как мы можем с тобой так поступить?

– Вы же говорили, что я машина? Что вы создали меня? Даже пытались стереть память, но не можете вытащить аккумулятор?

– Как мы можем… Эй? Сухо? – Мама смотрела на Сухо пустыми глазами, как будто пыталась найти что-то за отражением в зеркале. – Наша дочь хорошая, да? Она терпела все боли. Теперь она может двигаться как пожелает. Без травм. Сухо, как же я люблю нашу дочь…

Девушку всегда интересовало, нужна ли родителям именно Чхэ Сухо или просто хорошая и красивая дочь. В какой-то момент она уверилась во втором варианте, но теперь, оглядываясь назад, поняла, что родители сами не знают. Внутри нарастало чувство тошноты, будто все органы поднимались к горлу. Сдерживая рвоту, Сухо наклонилась и обняла маму. Ее неподвижное тело казалось таким хрупким, будто могло сломаться в любую минуту.

Как комок глины, который неосторожно смяли.

– Мама, прости, что разозлилась. Ты же знаешь, я тебя люблю. Я знаю, что вы с папой любите меня. Знаю. Мне жаль…

Голос, который выходил через динамик и снова возвращался через микрофон, звучал слишком правдоподобно и возвращал к воспоминаниям, от которых становилось еще противнее. Если так продолжится, мама будет и дальше верить, что Чхэ Сухо – хорошая и милая дочь. А она ведь не такая. Девушка почувствовала, как силы покидают тело.

Сделав шаг назад, Сухо положила руки на плечи мамы и столкнулась с ее взглядом. В пустых глазах на мгновение что-то вспыхнуло, а потом сухая рука схватила ее запястье. Ощущение было холодным и тяжелым, как наручники. Выдернув руку, Сухо убежала в туалет и закрыла дверь.

Но сколько бы она ни хваталась за унитаз и ни надрывала горло, ничего не выходило. Было странно ощущать такую тошноту. Если бы она посветила фонариком в горло, могла бы увидеть свои внутренние органы – желудок, печень, тонкий кишечник, – поднимающиеся к пищеводу, но это было не более чем ощущением из-за эмоций. Внутри была лишь металлическая масса.

Как бы хорошо было, если бы она могла очиститься и упасть без сил. Если бы только она могла смыть в унитаз все воспоминания и страдания, а потом как ни в чем не бывало кататься на ховерборде и рисовать, точно хорошая дочь.

Но девушка не хотела этого. Лучше жить так, чем стирать воспоминания и соглашаться с родителями.

Вопрос снова вернулся к началу.

Зачем жить? Ради кого это нужно? Почему я должна задаваться этими вопросами?

Вдруг она вспомнила о Кёне. Казалось, все беспокойства сошли бы на нет, если бы она столкнулась с безразличным отношением дяди Кёна. Хотя мир, о котором он мечтал, сидя на больничной койке, оставался лишь мечтой, в конце концов, Кён тоже всего лишь человек, страдающий от неизбежных вещей. Но тем не менее…

Сухо достала телефон из кармана и нашла его номер. После того как она