Сиа - Анюта Соколова

дверь, стал слышен не то что каждый наш вдох — ток крови в ушах. Сильно пахло хлоркой и ещё какой-то химией, крашеные стены точно недавно отмывали, от чего — я старалась не думать. Здесь не было перегородки, фаянсовый горшок торчал в углу, словно однобокий белый гриб. Раковина тоже отсутствовала, а металлические койки выпирали из стены пыточными решётками.

— Весёлое местечко, — Рекре вытер кровь с ссадин, оставленных наручниками: их нарочно сняли так грубо, что содрали кожу. — Прямо настраивает на позитивный лад.

Я обхватила его правое запястье, энергия привычно потекла искрящейся струёй. Рука за секунду приобрела прежний здоровый вид.

— Зачем? — выдохнул он. — Судя по бесцеремонности жандармов, жить нам с тобой осталось несколько часов.

— Не могу смотреть на чужую боль, — честно призналась я. — Дай левую руку.

— Ты и так истощена. Когда ты последний раз нормально ела?

— Вчера. Зря ты отказался от супа.

— Зря.

Рекре сел прямо на пол: всё лучше, чем на металлический каркас. Я пристроилась рядом и завладела-таки левым запястьем.

— Спасибо, — Рекре вздохнул. — Никогда раньше не обращался к целителям.

— Конечно: ты же на редкость здоровый экземпляр, — фыркнула я. — Бег по утрам, зарядка, закалка?

— Я в детстве был хлюпиком, — улыбнулся он. — Из тех, про которых говорят «соплёй перешибёшь». Мама второй раз родила поздно, тряслась над каждым моим чихом. Брат постоянно поддразнивал. Так-то он никому не давал меня в обиду, но мне самому было обидно. Мэ́лис высокий, плечистый, девочки бегают, и я — задохлик на голову ниже.

— И ты пошёл в военное училище?

— Не угадала. Как ты и предположила, я начал бегать, обливаться холодной водой, и к концу школы догнал брата. А военное… Ты смеяться будешь.

— Из-за девушки?

Он отстранился и посмотрел на меня:

— Мысли читаешь? Это тоже способность сиа?

— Да нет, — я тоже улыбнулась. — Простая логика. В кадровые военные идут или идейные, или недалёкие. Ты ни тот, ни другой, значит, служба — это или протест, или ошибка. Семья у тебя, насколько я поняла, любящая, следовательно, ты надел форму из желания понравиться юной красавице, а может, она тебя как-то подколола — ты легко поддаёшься на провокации.

— Она сказала, что у меня кишка тонка, — рассмеялся Рекре. — Что я, профессорский сынок, сбегу через неделю от солдатского пайка. Только одно ты не угадала: Софи́на не была общепризнанной красавицей. Не такой, как Алина. Я всегда влюблялся в девушек, которые другим казались самыми обычными.

Капитан снова помрачнел.

— Странно, да? Мы ждём смерти, а болтаем, словно сидим на лавочке в парке.

— Защитный рефлекс. Наш разум отказывается верить в конечность своего существования, и он предпочитает нас отвлекать. Рекре, как ты связался с Алиной? Не поверю, что она в твоём вкусе.

— Тебе не кажется, что Рекре плохо сочетается с «ты»? Нэл, ни в коем случае не Нэлор: Нэлор — это мой папа.

— Уна, — кивнула я. — Но это не от матери-сиа. Отцу просто понравилось, как звучит: Леуна, Уна. Но от вопроса ты не уходи.

— Не ухожу. Даже хорошо, что ты заговорила. Самое ужасное, что мой ребёнок родится без отца и вне брака. Это я виноват: всё тянул и тянул!

— Нэл…

Произнеся его имя, я вдруг поняла, что моя неприязнь куда-то исчезла. Какая может быть неприязнь к человеку, с которым ты делишь последние часы?

— Нэл, нет никакого ребёнка. Алина тебе солгала.

— Не может быть! — он вскочил. — Я же видел врачебное заключение!

— А я целитель. Могу определить беременность со второго-третьего дня. Твоя невеста не носит ребёнка, зато в её доме стоят чужие мужские сапоги.

Он прошёлся по камере — четыре шага от стены до стены. Ослабил галстук, расстегнул воротник форменной рубашки, после чего снова сел и шумно выдохнул:

— Так даже лучше. Лучше, чем испытывать постоянное чувство стыда за то, что ты не любишь свою жену. И Алина по мне плакать не станет.

— А где: «Чтоб тебе пусто было, мерзкая обманщица!»? — ухмыльнулась я. — Ты же вспыхиваешь по любому поводу, как спичка.

— Видимо, это для меня не повод. Не поверишь — намного легче стало.

Покосившись на золотисто-зелёный ореол над его головой, я решилась:

— Поверю. Сиале дал мне способность видеть эмоции. Если я смотрю на человека целительским зрением, то вижу цвета его чувств. Ты сейчас спокоен и сосредоточен.

— Ничего себе… — Нэл уставился на меня. — Для тебя мы все разноцветные?

— Целителей приучают приглушать фон с момента выявления дара, фактически чуть ли не с пелёнок. Иначе мы ходили бы в толпе просвечивающих насквозь людей. Наше второе зрение как лампочка: по желанию включил — выключил. Эмоции я вижу, только когда того хочу.

— И давно это у тебя?

— С ночи Сиале.

— Ты не рассказала бы мне об этом, если бы мы не сидели в камере смертников.

— Я отвыкла доверять, Нэл. Искренней можно быть лишь с сиа, но… — я помедлила и произнесла то, в чём раньше никогда не призналась бы вслух: — Сиа не заменят близких людей. Человеку нужен человек.

— Так жаль, что нельзя попрощаться с родными, — Нэл обхватил колени руками. — Обнять маму с папой и Мэла.

— Мне легче. У меня никого нет, кроме Ай-Мью.

— Она твой друг?

— Сестра. Мы обменялись кровью — у сиа есть такой обряд. Хотя сиа и так звали меня сестрой. Они очень тепло относятся к полукровкам, видят в них пострадавших, которых нужно окружить заботой и любовью. Их не смутила моя внешность.

«В то время как людям хватило всего лишь дополнительных органов», — горько закончила я мысленно.

— А мне постоянно не везло с девушками, — Нэл подвинулся поближе. — В первую я влюбился без памяти ещё в школе.

— Софина?

— Она. Наша школа для мальчиков попала под эксперимент с совместным обучением. Представь: выпускной класс, экзамены, аттестат. И тут появляются три ученицы, совсем взрослые, очаровательные, женственные, и ты вынужденно любуешься ими весь учебный день. Причём мои одноклассники увлеклись двумя другими девушками, а я втрескался в Софину по уши. Провожал домой, носил букеты, торчал под окнами до поздней ночи.

— Серенады пел?

— С моим слухом? Соседи бы с ума сошли. Просто стоял и безнадёжно мечтал. Итогом этой любви стало военное училище: Софина обожала военных. Только пока я учился, она вышла замуж за лейтенанта и уехала с ним на границу с Афежией.

— Твои родители не возражали против училища? Всё-таки ты сын профессора.

— У меня замечательные родители, — Нэл еле слышно вздохнул. — Папа сказал, что примет любой мой выбор, мама каждый месяц присылала посылки с домашней выпечкой. Парни заранее исходили слюнями: