Концессионер - Дмитрий Шимохин

Оказалось, вскоре после моего отъезда на Амур, благодаря содействию сенатора, все дела с их разоренным имением были улажены. Деньги, что я ей оставил, она получила. И первым ее решением было — исполнить мечту отца и определить младшего брата, Михаила, в лучшее кавалерийское училище.

— Я не могла оставить его здесь одного, — говорила она, и в ее голосе звучала тихая, почти материнская нежность. — Ему всего семнадцать. Петербург — большой, страшный город, полный соблазнов. Ему нужны были репетиторы для подготовки, нужен был присмотр, семейный кров. Вот мы и приехали, сняли эту квартиру…

Я смотрел на Михаила, который сидел напротив, смущенный и все еще не до конца понимающий, что происходит.

— Так это ты… — протянул я, — был в той пролетке. На Невском.

Он покраснел.

— Мы ездили с сестрой заказывать мне парадную форму, — пробормотал он. — К лучшему портному, на Морскую. Потом покатались по городу, заехали в Café de Paris…

— Понимаю, — усмехнулся я, вспоминая свои мучения. — Парадная форма. Как же без нее!

Теперь я все понял. Юный красавец в блестящем мундире, рядом с ним — прелестная, смеющаяся девушка. Любой на моем месте сделал бы только один вывод. Особенно после месяцев одиночества, крови и грязи. Какая нелепая, какая глупая ошибка.

— А тот смех… — спросил я Ольгу. — Ты так весело смеялась…

Она улыбнулась, той самой, прежней, теплой и искренней улыбкой.

— Миша рассказывал, как они на фехтовании учили выпад, и один из юнкеров порвал панталоны на самом интересном месте. Это было так смешно…

Я снова расхохотался. Вся моя ревность, все мои мрачные подозрения казались теперь горячечным бредом, идиотизмом.

— Прости, — сказал я. — Я надумал себе всякого…

— А я… — она снова крепче сжала мою руку. — А я думала, что ты погиб.

В ее глазах снова блеснули слезы.

— Ни одной весточки, ни одного письма. Я писала сенатору, но он ничего не знал. Я уж и молиться перестала… Думала, все…

Становилось ясно, почему она упала в обморок. Она увидела не просто меня. Она увидела человека, воскресшего из мертвых.

— Прости. Там, где я был, не было почты. Я надеялся, что смогу посылать тебе весточки пароходами, что проходят иной раз по Амуру, но в Маньчжурии это было совершенно невозможно!

Когда первые, самые бурные эмоции схлынули, и мы, наконец, смогли говорить спокойно, я взял ее руку в свои.

— Оля, — сказал я серьезно, глядя ей в глаза. — Все это… разлука, недоразумения… это все должно остаться в прошлом. Мы вновь должны стать близки друг другу, как жених и невеста.

Она посмотрела на меня с нежной, немного укоризненной улыбкой.

— Глупый, — прошептала она. — Я ведь и так твоя невеста. Перед Богом. И перед людьми, которые мне дороги. Для меня ничего не изменилось.

Но я покачал головой.

— Нет. Теперь все по-другому. Я хочу, чтобы ты стала моей женой официально. Чтобы носила мою фамилию. Чтобы весь этот петербургский свет знал, что ты — моя. Не хочу терять тебя ни на один день. Наша помолвка затянулась. Выходи за меня замуж!

В ее глазах блеснули счастливые слезы.

— Да, — прошептала она так тихо, что я едва расслышал. — Да. Я согласна. Господи, я так долго этого ждала.

Я притянул ее к себе, и она уткнулась лицом в мой сюртук, и плечи ее задрожали от сдерживаемых рыданий.

Мы стояли так, посреди залитой светом гостиной, и, казалось, ничего вокруг не существовало. Ни Петербурга, ни Сибири, ни прошлого, ни будущего. Только это долгое, молчаливое объятие. Я краем глаза заметил, как Михаил, смущенно кашлянув, на цыпочках вышел из комнаты, деликатно притворив за собой дверь и оставляя нас одних.

Мы тут же, как дети, начали строить планы. День свадьбы, список гостей…

— Но… как же я уеду с тобой в Сибирь? — вдруг вспомнила она, и лицо ее стало озабоченным. — Миша… он ведь только-только поступил. Он еще совсем юн, ему нужна будет помощь, поддержка…

— Насколько я знаю, это училище — интернат, не так ли? В таком случае он ни в чем не будет нуждаться. В училище он будет на полном обеспечении. И под строгим присмотром. А я могу поручить его, например, графу Неклюдову. Он поддержит его в трудностях!

Ольга, не без труда осознав, что брат больше не нуждается в ее опеке, вздохнула с облегчением. Последнее препятствие на пути к нашему счастью было устранено.

— Значит, решено, — заключил я. — Сразу после свадьбы — едем. Сначала в Иркутск, а потом, как только наладим там дела, — на мой Амур. Там я построю для нас дом. Настоящий дом.

Я готов был говорить с ней часами, строить планы на годы вперед. Очень хотелось остаться, но увы — в гостинице меня ожидал ротмистр Соколов. Пришлось прощаться. Услышав причину, Ольга посмотрела на него с нескрываемым испугом и любопытством. Я коротко объяснил, что нахожусь под «почетным караулом».

— Я обязательно вернусь завтра утром, — пообещал я ей на прощание. — И мы все решим.

Возвращаясь в гостиницу, я впервые за этот год чувствовал себя абсолютно, безоговорочно счастливым. Все мои войны, казалось, были выиграны. Все дороги — открыты. И впереди была только жизнь.

Наутро я первым делом отправился к Кокореву. Он находился в своей конторе на Литейном. Я застал его за утренним чаем.

— Ну, что, нашел свою беглянку? — спросил он с лукавой усмешкой, едва я вошел.

— Нашел, — ответил я. — И женюсь. Через две недели.

Он так и замер с чашкой в руке.

— Как «женюсь»⁈ Так быстро⁈

— А чего тянуть, Василий Александрович? — я рассмеялся. — Жизнь коротка.

Я рассказал ему всю вчерашнюю историю. Он слушал, то хмурясь, то посмеиваясь, а когда я закончил, хлопнул себя по колену.

— Ну, брат, ну ты даешь! Целый роман! И что, помощь моя нужна? В организации?

— Нужна, — кивнул я. — Будь шафером. И помоги все устроить. С размахом, чтобы весь Петербург ахнул.

Кокорев загорелся. Для него организация такой свадьбы была сродни крупной коммерческой операции, и он взялся за дело с присущей ему кипучей энергией.

Днем, встретившись с Ольгой, мы начали составлять план. Он был прост и ясен,