Где моя башня, барон?! Том 3 - Антон Панарин

А эти пятьдесят человек были основой шайки Тесака. Можно сказать, элитой! Элитой, которую он собирал долгих двадцать лет. А теперь все отборные бойцы до единого лежали на земле.

— Что за хрень тут происходит? — прошептал Тёсарев, не сводя взгляда с парочки, идущей во тьму. — Неужели у пацана есть артефакты?

Последний вопрос был скорее всего риторическим. Тесак собственными глазами видел, как Владимир выпил кости из его подчинённых и создал броню. Он видел, как зелёное чудовище появилось из ниоткуда.

Твою же мать… Если у него есть артефакты, то это многое объясняет. Может, это Воробей дал ему их? Но как смог достать артефакты сам Воробей?

— Ничего не понимаю… — вновь пробормотал Тёсарев себе под нос. — Бред какой-то…

Он осмотрелся по сторонам и услышал, как из соседнего квартала к нему бегут десятки ног.

Воронежские.

Сплюнув, Тесак ломанулся в сторону Хабаровского моста. Ему нужно было залечь на дно и тщательно обдумать случившееся.

* * *

Гоб дотащил меня до автовокзала, а затем исчез. В свете фонарей я разглядел двух таксистов. Они пили кофе, тихо о чём-то беседовали. Развеяв костяную броню, я направился к ним.

Шатало меня безбожно. Тёмные пятна плыли перед глазами. Я прекрасно понимал, что если идти пешком, я точно не доберусь в СОХ. Семь километров я не осилю в таком состоянии.

— Ну и короче, смотрю, сумочка лежит на заднем сиденье. Я такой — глядь! А там… — азартно рассказывал бородатый таксист.

— Только не говори, что бриллианты, — хмыкнул второй, и его тонкие губы растянулись в улыбке.

— Если б были бриллианты, то я б тут не работал, — хохотнул бородатый. — А точнее, ты бы работал на меня, а не на Марковича… Короче. Открыл сумочку, а там тысяча рублей и гондон использованный.

— Фу! Блин, — скривился тонкогубый. — Максич, на хрен ты мне всё это рассказываешь?

— Ну как же? Решил поделиться с коллегой, — довольно ухмыльнулся бородатый таксист. — Резиновое изделие я в сумке оставил, а тыщёнку в карман убрал.

— Не побоялся, что сифу подцепишь? — оскалился тонкогубый. — Это ж, походу, шлюшья сумка была.

— Ты дурак? — пихнул его в плечо бородач. — Деньги не пахнут. Тем более я тебе с той тыщёнки две сотни рубликов занял. Уж если у тебя сифака нет, значит, деньжата чистые. Хе-хе.

— Максич, ну ты и мудила, конечно, — засмеялся тонкогубый и заметил меня. — О! Уважаемый, подвез… — он замялся в тот момент, когда рассмотрел, сколько на мне крови, — Парень, что с тобой случилось? Хулиганы отлупили?

— Типо того, — устало произнёс я. — Две сотни плачу. Отвезите в союз охотников.

Я попытался улыбнуться, на что потратил остатки сил, а затем упал на асфальт.

— Максич, чё делать? — услышал я сквозь гул в ушах.

— Мож, обшарим карманы, да и пусть тут валяется?

— Дурак, что ли? А если он кони двинет? Не, я так не могу.

— Да и хрен с ним. Он чё, тебе родственник?

— Лучше. Он мой пассажир, — ответил ему тонкогубый и поднял меня, закидывая на плечо.

Я приоткрыл один глаз, понимая, что он несёт в сторону серебристого автомобиля.

— Баран. Потом салон запаришься отмывать! — выкрикнул ему вслед Максич.

— Зато не придётся отмывать совесть!

Водила подстелил газеты, закинул меня на заднее сиденье. Шум постепенно начал отступать, а вместо него пришёл холод. Тело жутко морозило, руки и ноги начали дрожать. Видимо, потеря крови сказывается. Ещё и пить хочется. Зараза.

Машина неслась по ночным улицам как угорелая. Как будто сама смерть преследовала таксиста. Впрочем, так и было, только смерть преследовала не его, а меня.

Я вытащил из мешочка ещё одну жемчужину, но пальцы были скользкими от крови, и она, выскользнув, упала на коврик. Полез ещё за одной, но и она выскользнула.

— Сволочь, — тихо выругался я, чувствуя, как зуб на зуб не попадает. Меня начало трясти посильнее. С третьей жемчужиной удалось совладать. Выпив из неё энергию, я немного унял дрожь.

Машина остановилась у ворот, и водила помог мне вылезти.

— Вот две сотни, — ослабевшей рукой я протянул купюры и добавил: — А на полу такси лежит п-п-премия.

Меня снова начало колотить, и я как можно скорее направился в сторону лазарета.

— Твою мать… Неужели наблевал? — послышалось за спиной. От этих слов я бы рассмеялся, если бы не чувствовал сильнейшую слабость.

А потом, судя по всему, таксист обследовал коврик.

— Парень! Ты серьёзно? — удивлённо воскликнул он. — Две жемчужины, это очень много!

Затем он понял, что в городе, кишащем уголовниками, кричать о таком полнейшее самоубийство. Ойкнув, водила запрыгнул в такси, и оно сорвалось с места.

Во дворе СОХ никого не было, но звать на помощь Гоба я не спешил. Всегда может найтись любитель покурить на ночь. Выглянет в окошко, а там я иду в обнимку с зелёномордым. Потом вопросов не оберёшься.

Пошатываясь, словно хлипкое деревце в штормовую погоду, я кое-как дотопал до лазарета. Потянул ручку на себя. Закрыто. Да вы издеваетесь⁈ Со всего размаха я ударил кулаком в дверь и не услышал стука. Кулак безвольно мазнул по деревяшке, падая вниз, а следом за ним рухнул и я, прокатившись щекой по бугристой двери.

Хреново. Кровь не останавливается, а у меня даже сил нет подняться. Ладно, зелёномордый, на выход.

«Гоб. Гоб, твою мать!»

Я больше не ощущал гоблина, как и собственного тела. Последнее, что я запомнил, так это гладкую поверхность жемчужины, которая выскользнула из мешочка и упала в раскрытую ладонь.

Очнулся я в светлой палате. Невесомые занавески трепал ветер, солнышко светило вовсю. Красота! Я потянулся и почувствовал, что на моих ногах кто-то лежит. Приподняв голову, я увидел Дарью. Она уткнулась лбом в кровать и тихонько посапывала. Неужели всю ночь сидела у моей кровати?

Кстати! Совсем не чувствую боли. Задрав рубаху, я осмотрел бок. Рана залеплена пластырем. Потянул на себя кусок белёсой ткани и зашипел от боли. Кровавая корочка оторвалась, потекла сукровица. Прилепив пластырь на место, заметил, что Дарья проснулась и сурово смотрит на меня.

— Как дела? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Вовка! Ты идиот! — воскликнула девушка, нахмурив бровки. — Я тебя нашла в луже крови. Притащила сюда на своём горбу. А пока несла, у тебя рана закрылась. Как такое может быть? Я, как дура, бегаю вокруг и не могу понять, нужно тебя лечить или нет?

Дарья кричала, размахивая руками, а в уголках её глаз проступили слёзы. Она и правда так