Инженер 3 - Алим Онербекович Тыналин

Вырыли две ямы, глубиной в аршин. Установили столбы вертикально, засыпали землей, утрамбовали. Столбы стояли крепко, на расстоянии аршина друг от друга.

Принесли толстое бревно для вала. Трофим к тому времени выковал железную ось, вставил ее насквозь в середину бревна. Концы оси выступали с обеих сторон на четверть аршина.

Мы подняли бревно, уложили концами оси на столбы. Трофим прибил скобами, чтобы не соскакивал. Получился ворот, горизонтальный вал, вращающийся на оси между двумя столбами.

Трофим приварил к валу железную рукоять. За эту рукоять можно крутить ворот вручную или привязать дышло для лошади.

К полудню ворот был готов. Я проверил его, покрутил рукоять. Вращается легко, ось скрипит, но это терпимо. Можно будет потом смазать дегтем, будет лучше.

Семен принес пеньковую веревку, ту самую, что мы использовали для подъема бабки. Я привязал один конец к валу ворота, намотал несколько витков. Второй конец перекинул через блок наверху копра, спустил вниз, привязал к бабке.

— Готово, — сказал я. — Теперь пробуем.

Ноздрев привел лошадь из конюшни. Гнедую, спокойную и работящую. Мы приладили дышло к рукояти ворота и впрягли лошадь.

— Федор! — скомандовал я. — Веди лошадь по кругу, только медленно!

Федор взялся за уздечку и повел лошадь. Лошадь спокойно пошла по кругу. Дышло толкало рукоять ворота. Ворот начал вращаться. Веревка наматывалась на вал. Бабка медленно поползла вверх.

Рабочие столпились и смотрели с открытыми ртами.

— Работает! — воскликнул Степан. — Матушки мои, работает!

Бабка поднялась на сажень, на две, на три. Лошадь шла неспешно, равномерно. Никакого напряжения, никаких воплей, никакого надрыва. Просто шла по кругу.

Василий присвистнул:

— Вот это дело! Легко идет!

— Стоп! — крикнул я. — Федор, останови лошадь!

Лошадь остановилась. Бабка повисла высоко, на трех саженях. Я подошел к воротку, проверил. Веревка натянута туго, держит. Ворот не проворачивается назад, бабка не падает. Храповик бы сюда, чтобы зафиксировать, но пока и так сойдет.

— Хорошо! — сказал я. — Теперь нужен механизм для быстрого сброса. Чтобы бабку разом отпустить.

Я подошел к воротку и осмотрел его. Нужен рычаг, который мгновенно освобождает веревку. Или просто крюк, который можно выдернуть.

Трофим предложил:

— Давайте я сделаю откидную скобу. Держит веревку, но дернешь, он откидывается, а веревка соскальзывает.

— Отлично. Давай, сделай.

Трофим взялся за работу. Через час он сделал скобу. Железную, с пружиной, она откидывалась при натяжении веревки.

Установили на ворот. Проверили. Действительно, работает, притом очень даже неплохо.

Теперь система полностью готова. Лошадь поднимает бабку, работяга рядом дергает за веревочку, скоба откидывается, бабка падает.

— Ставим сваю! — скомандовал я.

Рабочие быстро установили очередную сваю под копром, закрепили подпорками. Я проверил вертикаль, чтобы стояла ровно.

— Федор, веди лошадь!

Лошадь пошла. Бабка поползла вверх. Поднялась на три сажени.

— Стоп! Убрать подпорки!

Семен убрал подпорки.

— Приготовиться! На счет три дергаю! Раз! Два! Три!

Я дернул за веревочку. Скоба откинулась. Веревка соскользнула с вала. Бабка рухнула вниз.

Снова раздался ужасный грохот! Свая дрогнула, погрузилась на добрую четверть аршина.

— Получилось! — радостно закричал Федор. — Работает как по маслу!

Рабочие загалдели и заулыбались. Степан подошел и низко поклонился:

— Вы, Александр Дмитриевич, настоящий мастер! Облегчили нам работу вдесятеро!

Я улыбнулся. Теперь работа пойдет быстрее. Может, успеем не за двадцать дней, а десять. Было бы неплохо забить сваи за полторы недели.

— За работу, братцы! Пока светло, еще пять свай забьем!

Вот теперь работа пошла. Легко и споро. Лошадь ходила по кругу, поднимая бабку. По команде колода падала на сваю. Они одна за другой входили в землю.

К вечеру мы забили еще семь свай. За один день больше, чем за три предыдущих.

Рабочие под конец дня выглядели довольными и не такими уставшими, как раньше. Руки у них теперь не вылезали из туловища, спины не ломило.

К концу недели мы вошли в ритм. Лошадь исправно ходила по кругу, поднимая бабку и забивая сваи в землю одну за другой. За день мы забивали по восемь-десять свай. Работа шла споро.

Мне теперь уже не было необходимости присутствовать на стройке постоянно, я приезжал только каждое утро, проверял ход работ, следил, чтобы сваи стояли строго вертикально, чтобы глубина везде была одинаковая. Степан руководил рабочими, Семен иногда помогал с измерениями. Все шло по плану.

В субботу, на восьмой день работы, мы забили пятьдесят третью сваю. Уже сделали больше половины. Еще неделя и фундамент будет готов.

Я стоял у копра, проверял отвесом последнюю сваю. Стоит ровно вертикально, а это очень хорошо. Рабочие отдыхали в тени, пили воду и курили трубки. Жара стояла невыносимая, солнце палило нещадно.

Семен подошел, вытирая пот:

— Александр Дмитриевич, как думаете, успеем до вечера забить еще две сваи?

— Конечно, забьем. Пока светло, надо работать.

Вдруг послышался стук копыт, скрип колес. Я обернулся. По дороге от барского дома ехала коляска. Легкая, дорожная, запряженная парой лошадей. Крытый верх, окна с занавесками. Коляска явно не местная, столичная и дорогая.

Степан тоже обернулся, прищурился:

— Кто бы это? Гости к Ивану Петровичу?

Коляска подъехала ближе, остановилась неподалеку от места стройки. Кучер спрыгнул с козел, открыл дверцу.

Из коляски вышел мужчина средних лет, одетый в дорожный сюртук и высокие сапоги. Лицо усталое, обветренное. Он огляделся, увидел нас, направился в нашу сторону.

— Господа, здравствуйте! — окликнул он. — Скажите, это имение господина Баранова?

— Здравствуйте, — ответил я. — Да, имение Баранова. Вы к нему?

— Нет, мы проездом. Хотели бы остановиться, лошадей напоить, передохнуть с дороги. Далеко ли до усадьбы?

— Вон там, — я указал на белый дом в полуверсте. — Управляющий примет.

Мужчина кивнул, собрался идти обратно к коляске, но вдруг дверца коляски открылась снова.

Время словно остановилось.

Из кареты выпорхнула высокая, стройная фигура в дорожном платье темно-синего цвета. Легкая накидка на плечах. На голове дорожный чепец, но из-под него выбились светлые локоны, обрамляя лицо.

Лицо…

Я узнал бы его из тысячи. Правильные черты, серо-голубые глаза, та самая грация движений.

Елизавета Петровна Долгорукова.

Сердце ухнуло вниз, потом забилось часто и гулко.

Она стояла у коляски, оглядывалась. Поправила локон, выбившийся из-под чепца. Повернула голову в нашу сторону.

Наши взгляды встретились.

Глава 11

Невеста

Елизавета замерла, увидев меня. Лицо ее изменилось и побледнело. Глаза расширились, губы приоткрылись. Рука непроизвольно поднялась к горлу.

Несколько мгновений мы стояли так, глядя друг на друга через пыльную площадку стройки. Между нами пару десятка шагов, но казалось пропасть.

Я не мог пошевелиться.

Севастополь. Госпиталь. Ее руки, перевязывающие мою рану.