Игра 2059. Книга 4 - Павел Михайлович Пуничев

Я покрутился вокруг, светя фонариком, и увидел и ещё несколько знакомых членистоногих лап, торчащих из-под паутинной портьеры, свисающий сверху. Откинул её в сторону:

— Да не может такого быть.

Ещё один элитник с расколотой пополам головой и обширными подпалинами по всему телу. Еще у него не хватало двух передних лап так, что с очередным потрошителем я обломился, зато всё остальное было на месте. Ещё один билетик в прошлое, пластина с выгравированной совковой лопатой, артефакт чтобы прятаться под землей и ещё одно кольцо в этот раз на плюс три к ловкости.

Ещё одна паутинная портьера и сразу три трупа, правда в этот раз, здесь было два обычных воина и рабочий. С них артефакты явно похлипче, но у нас в отряде народа много, кому-нибудь обязательно пригодится.

Ещё одна портьера, фиолетовый отблеск в свете моего луча и темнота…

Холод. Нет не так. У меня недостаточно слов и жизненного опыта, чтобы описать своё нынешнее состояние. Казалось, что я скован льдом, хотя никакого льда не было, просто каждый член организма, каждая мельчайшая его частичка, каждая клетка внутри моего тела замерла, остановив даже движение атомов внутри них. Сознание… Не знаю, являлась ли это сознанием, но и оно тоже замерло и это хорошо. Если бы я проник в него, или оно проникло бы в меня, я бы никогда уже не имел шанса вернуться: не знаю куда это вернуться, и что я такое, единственное чувство, которое сейчас определяло моё я, было чувство самосохранения, и я забился в самый уголок чужого сознания, спрятался там, законопатил все щели, выглядывая наружу через единственное крошечное отверстие. Оно не показывало ничего, кроме бесконечно медленно светлеющего пятна. Я замер в бесконечном ожидании, через целую вечность начав ощущать, что сковывающий холод отступает, начинают оттаивать клетки, робкое тепло проникает под защитную броню. Покрывающий глаза иней постепенно тает, открывая всё больше подробностей окружающей картины. Появились другие чувства, например, раздирающий всё естество неутолимый голод, и ему не суждено угаснуть. Сладкая пища только для избранных, которые продолжат путь рода, остальных кормить нет смысла, наша задача служить Продолжению. Я не могу не служить, и я служу.

Стараясь зря не шевелиться, чтобы не тратить даже мельчайшую частичку оставшиеся энергии, я обвёл глазами свои инструменты. Те тоже умирали от истощения, однако пока они выполняют свою задачу, менять их смысла нет. Глаза пробежались по ним, выискивая в скрюченных фигурках, сжимающих в своих лапках «Предметы» признаки того, что они не справятся и не видел их. Многолетний опыт подсказывал, что эти инструменты дослужат до конца и станут потом мне пищей, если только успеет…

Чужое сознание вспыхнуло предчувствием насыщения, но эти мысли быстро были погашены и все силы перенаправлены на посыл нужных мыслеобразов, перетекающих по внешним отросткам мозга в головы крысообразных существ, в чьих лапках начинали расти новые артефакты. Чужеродное сознание на этом практически погасло, перейдя в автоматический режим, что позволило мне расширить свое крошечное отверстие и, приникнув к нему, воспользоваться глазами моего пленителя.

Картинка открывалась постепенно, будто слой за слоем, словно кто-то невидимый откидывал одно покрывало за другим, открывая всё новый слои реальности.

Сначала, я разглядел сидящих вокруг заточившего меня узилища небольших существ, похожих на истощавших крыс, облачённых в травяные накидки. К головам их от меня шли светящиеся трубки, а в руках зрели нарождающиеся артефакты. Где-то на краю создания я отметил, что уже когда-то видел нечто подобное, но где и когда не имел ни малейшего понятия.

Затем, обзор резко расширился, открывая вид на широкую равнину, окружённую крутыми мягкими белыми холмами. Сначала я подумал, они покрыты снегом, а потом понял, что это не снег, а паутина, и это не холмы, а гигантские гнёзда пауков и мы сидим на верхушке одного из таких гнёзд, а внизу… Внизу разворачивалась картина: кошмар любого арахнофоба.

Сотни тысяч, если не миллионы пауков всевозможных размеров и форм. Подавляющее большинство из них сплелись в гигантские клубки и словно волосатые шары собрались в центре долины. Меж них, кажущийся большим даже с такой высоты, ползал Легат паучьего воинства, громким шипением и ударами лап формируя из своего воинства одному ему ведомую структуру. Ещё тысячи пауков сновали от них к гнездовищам, ведя к воинам потоки новых пауков, разнообразное оборудование, тащили платформы с тушами животных или пирамидами паучьих яиц. Они сновали без остановки, однако я уже не смотрел на них, так как перед моими глазами убрали ещё одну пелену, и я увидел небо. Небо, треть которого занимало бордовое солнце. Нет, это не солнце. Его бледный диск сейчас поднимался над горизонтом, а это было нечто иное: охваченное огнем небесное тело, в сопровождении нескольких десятков меньших объектов, начавших загораться вслед за своим старшим собратом и с каждой секундой они всё увеличивались в размерах, разгораясь всё сильнее, а затем и раскаляясь до бела, перекрывая своим свечением тусклое восходящее Солнце. Меня настолько заворожило это зрелище, что я бы ни за что не заметил ничего другого, если бы происходящее в долине не было прямо перед моим глазами. Всё паучье воинство на несколько мгновений замерло, глядя в разгорающиеся небеса, а затем, будто получив неслышимый приказ, бросились к огромным пирамидам яиц и обездвиженным телам звероящеров, раздирая их на части, высасывая из них всё содержимое, а свёрнутые в клубки тела воинов начали исчезать в неярких серых вспышках. Последним исчез легат, оставив сотни тысяч рабочих и грузчиков за их отвратным пиршеством. Когда же все съестные припасы закончились, они с неистовством набросились друг на друга, раздирая на части под светом сотни солнц, занявших собой уже весь небосвод. До хозяина моего удилища тоже дошёл неведомый сигнал. Всё что можно было сделать, сделано, с этого момента и да скорой смерти он стал свободен от нерушимых обязательств перед своим родом.

Вперёд вытянулись фиолетовые, заканчивающиеся клешнями лапы, сватая двух ближних грызунов, подтаскивая их к своей питательной трубке. Та вонзилась в горло жертве и по пищеводу побежало сладостное тепло кровавого потока. Кровь забрызгала всё вокруг, а небесные странники, испарив встреченные по пути тучи, достигли земли. Чуждый разум этого не замечал, продолжая убивать и лакать сладкую кровь.

Вспышка неистового света выжгла глаза, пришлось открывать другие, предназначенные для ночной охоты. В них отразилась невиданное, а затем пришла взрывная волна. Дальняя сторона долины исчезла, просто испарившись, земля встала на дыбы, а