Французский полтергейст - Василий Анатольевич Криптонов

считеришь — тут-то у жизненного супервайзера глазёнки на лоб и полезут. Начнёт паниковать, подумает: «А вдруг я чего-то не додал?» — и бахнет на всякий случай самосвал проблем.

Вот с этим самосвалом нам, судя по всему, в ближайшее время придётся разбираться. Причём, Кузьма тут даже и ни при чём. То есть, мы с Танькой сейчас ещё не с самосвалом разбираться едем, а просто текучку разгребаем.

— Что значит, «убить»? — всполошилась рыжая. — Зачем закопать⁈

— Если убитых не закапывать, они издают неприятный запах и портят вид, а кроме того, вызывают массу вопросов.

— Саша, прекрати отвечать только на те вопросы, в которых ты чувствуешь возможность вставить свои глупые шутки! На главные отвечай.

— Отвечаю. Мы с тобой едем заниматься не очень законным делом. За поводьями сидит Анисий — проверенный человек, которому Вадим Игоревич, как он однажды обмолвился, без раздумий доверил бы свою жизнь. Болтать он не станет. А наёмный извозчик… Сколько ему ни заплати — водка язык развяжет.

— Почему же тогда ты с Вадимом Игоревичем не поехал? Раз вы такие уж друзья.

В голосе Танюхи мне послышалась неприкрытая ревность. Кого? К кому? Что там, в этой рыжей головёшке происходит, какие чудные и загадочные процессы? Даже не уверен, хочу ли знать. Быть может, это как раз тот случай, когда меньше знаешь — крепче спишь. Поскольку спать я люблю примерно так же сильно, как питаться, лучше не стану углубляться в эти дебри.

— Вадим Игоревич даром не вышел. Он — менталист.

— Так ты взял меня только потому, что я — стихийница⁈

— Нет, Танюш, я взял тебя потому, что ты — мой друг. И бестолочь, каких поискать.

— Фр!

— Не плюйся, неприятное. Хотя, если подумать, то странно, конечно. Сколько в нашей жизни завязано на каких-то условностях, предрассудках и откровенном лицемерии, лицеприятии. Вот взять слюну. Плюнешь ты, к примеру, Вадиму Игоревичу в лицо — и ему будет брезгливо, разгневается. Если он раскроет рот, и ты плюнешь ему туда — может, вовсе застрелит сгоряча. Уж как минимум, отношения ваши на этом закончатся. Потому что фу, какая гадость — слюной, да в чужой рот. Но в то же самое время, подари ты ему долгий и страстный поцелуй, в ходе которого неизбежно произойдёт слюнообмен, и разве он стал бы возражать, разве впал бы в гнев или хотя бы в неудовольствие? Нет, он почувствовал бы себя самым счастливым человеком в мире.

— Саша, ты какие-то совершеннейшие гадости говоришь, меня затошнило.

— Это ты потому что спиной к движению сидишь, укачивает. Садись рядом со мной.

— Хорошо. Подвинься!

— Да тут некуда особо. В тесноте да не в обиде. Ого ты отъелась!

— Саша, убью!

— Шучу, шучу.

— Знаю, что шутишь, потому и не убиваю.

— В каждой шутке…

— У-у-у-у!

— Ладно-ладно, замолчал, всё.

Танька устроилась рядом, материализовала на коленях енота и принялась его ожесточённо гладить. Я с минуту понаблюдал. Не выдержал.

— В эту игру можно играть вдвоём, знаешь ли.

У меня на коленях материализовалась Диль. Я начал гладить её по голове.

— Сашка!

— Ну что?

— Это совсем иначе выглядит!

— Согласен, гораздо эстетичнее.

— Да фр же, в конце-то концов!!!

Я сжалился над несчастной и отдал Диль команду обернуться кошкой. Та свилась у меня на коленях бубликом и заурчала. Танька этим, похоже, более-менее удовлетворилась.

— Саш, что бы ты сделал на моём месте?

— Дышал бы глубже, от тошноты помогает.

— Я ведь не об этом, я про предложение.

— Ну, если бы мне Серебряков предложение сделал, я бы, наверное, поступил точно так же, как и ты. И из города бы уехал ещё. Никому не сказал бы, куда.

— Да что же ты всё смеёшься…

— А что же мне ещё делать, Таня? Мы с Даринкой тебе сто раз уже всё объясняли. Любишь — выходи замуж, не любишь — не выходи.

— Да разве можно на любовь в таком деле полагаться⁈

— Ну а на что ещё? На холодный расчёт? Считай: Серебряков богат, Аляльев тоже отнюдь не бедствует. При этом Серебряков богат пассивно, Аляльевы же — активно. То есть, случись чего, какая-нибудь социальная катастрофа, и у Серебрякова ничего, кроме чести не останется, эта самая честь его и надоумит ствол к виску приставить. В то время как Аляльевы, если завтра распределители объявят вне закона, или магия вовсе закончится, быстренько переобуются и вложатся во что-то другое. Да я не удивлюсь, если у них и сейчас уже какие-то подвижки есть в разных направлениях. С этими уж точно голодать не будешь. В то же время Степан тебе по возрасту ближе, это хорошо, взаимопонимания больше. Но это и плохо. Молодость — дело такое. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Серебряков, как человек поживший, уже от тебя вряд ли налево пойдёт. Также в плюс ему запишем то, что он мне нравится, мне с ним будет интереснее со счастливым, чем он будет ходить с печальным выражением лица. В то время как Аляльев, насколько я могу заметить, никаких глубоких чувств к тебе не испытывает, одну лишь вежливую симпатию. Скажут жениться — женится, интересы рода превыше всего.

— В прошлый раз ты мне наоборот советовал Степана!

— Так то в прошлый раз, тогда я ещё Серебрякова всем сердцем не любил. А теперь уж извини, но в мои холодные расчёты вкрались чувства и эмоции. Ай, да что там! Просто возьми и представь себе в деталях день с Аляльевым и день с Серебряковым, только по очереди, не одновременно. Наполни этот день всеми своими тараканами и закидонами и посмотри, как каждый из них с ними будет справляться. А потом вздохни, плюнь на всё и выбери того, у кого улыбка красивее. Всё равно ведь этим закончится. Если на сцене не появится третий игрок.

Тут Танюха молча на меня покосилась и задумалась. Я же мысленно похвалил себя с нескрываемым сарказмом. Молодец, к месту третьего игрока упомянул. Таньке и представлять ничего не надо, мы с ней вместе живём уж скоро полгода как и до сих пор друг друга не поубивали. Общие интересы, терпимость к слабостям друг друга. Делов-то — добавить немного интимных отношений, вот и готова вполне приемлемая ячейка общества.

Сейчас бы сказать что-нибудь этакое, неожиданное, чтобы её с мысли этой сбить! Я не то чтобы прям категорически против такого поворота событий, хотя, безусловно, не готов морально. Просто отлично понимаю, что на бушующих гормональных волнах Танька решений-то напринимает. А потом в течение суток будет по пятнадцать раз передумывать, и