Штурмовик из будущего-4 - Дмитрий Валерьевич Политов

— Разговаривал с одним местным охотником, — контрразведчик раздраженно крутил колесико зажигалки. — А, черт, не работает! Дай-ка свою. Спасибо. Так вот, он говорит, что возможно это медведь-шатун был. Подняли его из спячки ненароком, вот он и набросился с голодухи на людей.

— А так бывает? — искренне удивился экспат. — Я раньше не слыхал ни о чем подобном.

— Или не помнишь.

— Или не помню, — легко согласился Дивин.

— Да я и сам не шибко в это поверил, — досадливо махнул рукой Карпухин после небольшой паузы. — Только что в отчете прикажешь писать? Я ведь не шутил, когда говорил, что в Москве все на уши встали. У меня за утро телефон до красна раскалился. Помнишь полковника Борискина?

— Это тот, что мне всю душу после сбитых ночью фрицев вымотал?

— Он самый. Летит сюда во главе спецгруппы наркомата. С ним даже патологоанатомы столичные должны прибыть. На кону ведь такое стоит!

— А что Мочалин? — невольно заинтересовался Григорий. — Не сбежал, часом?

— Под наблюдением, — нехотя сказал Дмитрий Вячеславович. И похвастался. — Мы его так плотно обложили, что мышь не проскочит.

— Ладно, это ваши дела, — спохватился Дивин. Решил же для себя, что эта история не про него. — Если вопросов ко мне больше нет, то пойду, пожалуй?

— Сиди, — мрачно произнес контрразведчик. — Мне тебе еще кое-что рассказать нужно. — Он несколько минут молча сверлил экспата тяжелым взглядом, обдумывая что-то. Григорий невольно напрягся. — В общем, тут такое дело, Кощей — вся эта история с особой авиагруппой здесь, в Липецке, сплошная «деза».

— Что⁈

— Что слышал. Мы, брат, ловили такую крупную рыбину, что решено было сыграть по-крупному. И ради конечного успеха всей операции заморочились на спектакль, в котором и ты, и Прорва, отыграли свои роли.

— О, как! — восхитился Григорий. И, не удержавшись, завернул длинную матерную тираду. — Спектакль! Что-то многовато для меня в последнее время постановок было, не находите?

— Ради спасения десятков тысяч жизней наших бойцов и командиров, — начал, было, Карпухин, но наткнулся на бешенный взгляд летчика и невольно подался назад. — Ты чего, псих? А ну, прекрати немедленно!

Григорий шумно выдохнул и медленно опустил голову. Надо же, едва не пошел в разнос. Видать, взяли верх боевые инстинкты мантиса, что так вольготно почувствовал себя на свободе минувшей ночью. И категорически не желал снова уходить на задворки сознания.

— Так-то лучше, — облегченно сказал контрразведчик. — Что это на тебя нашло? Ладно, будем считать, что нервы слегка шалят. Есть у меня на такой случай одно проверенное лекарство — ректификат называется. Сейчас плесну тебе маленько, а потом продолжим разговор.

— Не надо, — отказался Дивин. — Я все равно чистый спирт пить не умею.

— Так в чем проблема? — удивился Дмитрий Вячеславович. — Водичкой разведи, да и вся недолга.

— В одиночку пить не стану, — насупился летчик. — Себе тогда тоже наливайте.

— А вот это ты молодец! — засмеялся Карпухин. Встал из-за стола и направился к небольшому шкафчику, скромно притулившемуся в углу его кабинета. — Сразу видно, что ты наш, русский.

— Это еще почему⁈

— Немец так ни в жизнь бы не сказал.

— Так на то они и фрицы! — презрительно фыркнул экспат.

К спирту Дмитрий Вячеславович сноровисто соорудил несколько здоровенных бутербродов из сала, заботливо завернутого в вощеную бумагу, и доброй краюхи черного хлеба.

— Рубай, Кощей, — добродушно сказал он, вспарывая «финкой» банку тушенки. — Я потом еще кого-нибудь за чаем пошлю.

Дивин выпил. Потом немного поел.

— Спасибо. Я, в общем-то, сыт.

— Да? Ну, что ж, тогда продолжим? — предложил контрразведчик и лихо хряпнул свою порцию. Хекнул и потянулся за закуской. — Мы тебя включили в состав комиссии военного трибунала.

— Ч-чего? — обалдел Григорий. — Трибунала⁈

— Именно, — спокойно сказал Карпухин. — Поедешь, как и хотел, на фронт, но только в качестве заседателя. Я ведь так понимаю, что в юриспруденции ты, брат, не силен?

— Откуда?

— Во, так я и думал, — удовлетворенно улыбнулся Дмитрий Вячеславович. — Держи, — он достал из ящика стола тоненькую книжицу и протянул ее экспату.

— «Дознание в Красной Армии», — прочитал вслух Григорий. — «Под редакцией Главного Военного Прокурора…» Вы серьезно? — поднял он глаза на контрразведчика.

— Так надо, Кощей, — веско произнес Карпухин. — Вокруг тебя за последнее время столько всего закрутилось, что так сразу и не разберешься. Поэтому, для всех будет лучше, если ты на какое-то время окажешься недоступен для тесного общения. И комиссия трибунала как нельзя лучше подходит для этих целей. Сам посуди, его представители мотаются по полкам, на месте не сидят, перехватить их сложно. Вот и покатаешься с ними немного.

— Бред какой-то! — процедил экспат. — Вы же сами только что сказали, что я в этих делах ни ухом, ни рылом. Какой от меня прок?

— А книжку я для чего выдал? Внимательно изучи и применяй себе полученные знания. Глядишь, еще поможешь какому-нибудь оболтусу. Трибунальцы обычно не церемонятся и приговоры раздают направо и налево самые что ни на есть суровые. Им-то что, чем больше времени в поездке проведут, тем больше времени в зачет пойдет как нахождение на передовой. А это и звания, и награды. Смекаешь?

— Мерзко это, — скривился Дивин. — Людям судьбу ломать ни за что, ни про что. Но я сейчас знаете о чем думаю?

— Ну-ну.

— Куда Шварца девать прикажете?

— Черт, кот еще ведь твой! — потер лоб Дмитрий Вячеславович. — Эту животину и правда затруднительно куда-то пристроить на время.

— Ага, любого порвет, — злорадно ухмыльнулся Григорий. — Сами знаете, как он к незнакомым людям относится.

— Может, пристрелить его? — с гаденькой улыбкой предложил Карпухин. — Сразу все вопросы закроем.

— Не надо так шутить, — зыркнул на него недружелюбно экспат.

— Да понял, понял уже.

— О, а Прорва из госпиталя скоро вернется?

— Вряд ли. Ему еще долго лечиться предстоит.

— Печаль-огорчение, — пригорюнился Дивин. — Гришку-то Шварц нормально воспринимает. Тогда кто у нас еще остается из тех, кто может его приютить? Вы,