Штурмовик из будущего-4 - Дмитрий Валерьевич Политов

— Но вы же с ними разберетесь? — хладнокровно поинтересовалась Круминя, совершенно не смущаясь. — Сегодня они будут явно лишними.

Что ж ты так в меня вцепилась, будто клещ, с тоской подумал экспат. И прешь вперед нахрапом, словно истребитель на таран. Неужели Карпухин был прав?

Глава 9

— Зента, ты чего там? — негромко позвал Дивин, сонно жмурясь и позевывая. — Иди ко мне.

Латышка, как ему показалось, недовольно дернула плечом, но все же отошла от стола и, не сказав в ответ ни слова, молча юркнула к нему под одеяло. Смело и, кажется, даже как-то привычно, что ли? Прижалась всем телом, крепко обхватила и уткнулась горячими губами в шею. Ее руки жадно и проворно зашарили по телу экспата.

— Ты такой смешной. Большой, грозный, весь в шрамах и ожогах, а, на самом деле, еще просто мальчишка.

— Ага, — коротко хохотнул Григорий, бесцеремонно заваливая девушку на спину, — знаешь, как иногда про служивых говорят: «Бойцы — они как дети. Только хер больше и автомат настоящий».

— Пошляк!..О-ох!

В кабинет Карпухина экспат попал не сразу. Утром пришлось улаживать какие-то срочные вопросы, накопившиеся за последнее время, и к контрразведчику Дивин сумел выбраться только после обеда. Да и то, когда подошел к нужной комнате, то услышал от дежурного, что Дмитрий Вячеславович нынче в отъезде. С самого утра. В ответ на все расспросы старлей лишь пожимал плечами и привычно талдычил, как попугай: «Не могу знать, товарищ майор!»

Поэтому пришлось еще дважды возвращаться и справляться о неуловимом чекисте. Но, уже под вечер, все же обнаружил того за столом кабинета, читающим какую-то бумагу насквозь официального вида — с кучей печатей и штемпелей.

— Проходи, садись, — рассеянно махнул рукой Карпухин, мельком поглядев на экспата. — Покури пару минут, мне кое-что закончить требуется.

Григорий присел на жалобно скрипнувший под ним колченогий стул и выложил на стол портсигар с зажигалкой. Лениво прикурил папиросу и уставился в низкий бревенчатый потолок. Задумавшись, не сразу обратил внимание на то, что Дмитрий Вячеславович положил документ на стол и пристально разглядывает его, словно видит впервые.

— Что⁈

— Да нет, ничего, — устало мотнул головой контрразведчик. — Пустяки, не обращай внимания.

— Я, собственно, хотел доложить, — подобрался Дивин.

— Ох, да знаю я все, — отмахнулся Карпухин. — Молодец, неплохо сыграл. Почти нигде не сфальшивил. Была пара моментов, где следовало поступить иначе, ну да ладно. Ты все же не наш кадровый сотрудник, поэтому простительно. Опять же, Круминя увидела, что ты обычный летчик, не подставной.

— Документы в моей планшетке она брала, — кивнул Григорий. — Я специально обратил внимание на то, как они внутри лежали. Никаких контрольных меток не делал, как вы и сказали, но для себя запомнил. Сто процентов, что лазила.

— Замечательно, — довольно потер руки Дмитрий Вячеславович. — Просто замечательно!

— Разрешите вопрос?

— Валяй.

— Мне вот что не совсем понятно: как так получилось, что она столько времени уже орудует на аэродроме, но ее до сих пор не прижали?

— А за что? — с интересом осведомился контрразведчик.

— Ну, как за что, — удивленно глянул на него экспат. — Мне тут понарассказывали, как из-за нее летчики бились, стрелялись, вешались, пропадали без вести. Сами же знаете, в авиации народ суеверный, к такого рода вещам относятся без энтузиазма. Мягко говоря. Неужели не нашлось никого, кто бы вышвырнул эту латышку ко всем чертям?

— О! — поднял вверх указательный палец Карпухин. — Латышку! Если бы не спал во время политинформаций, то помнил о той роли, что сыграли доблестные красные латышские стрелки в годы революции и гражданской войны.

— Так это когда было-то? — недоуменно посмотрел на своего собеседника летчик.

— Верно. Только вот судьба распорядилась так, что у некоторых из этих героев потом родились дети. Выросли, выучились, пошли по разным дорожкам.

— Погодите, — потер лоб Дивин. — Вы хотите сказать, что Зента из такой семьи?

— Именно. Много латышей полегло на фронтах гражданской, еще больше затерялось после нее. Но некоторые оказались достаточно честолюбивы и пошли во власть. И, надо сказать, сделали весьма неплохую карьеру. Кто — в армии, кто — в ЧК. Некоторые — в народном хозяйстве. В общем, не стану забивать тебе голову, но скажу лишь, что тронуть старшего лейтенанта Круминя мог разве что форменный самоубийца. Один звонок этой девочки в Москву и от смельчака лишь клочки по закоулочкам полетели бы. Собственно, пару раз так и происходило. Вот, совсем незадолго до твоего приезда здешний замполит не на шутку на нее взъелся. И где он нынче? Вроде бы в полку ночных бомбардировщиков где-то под Ленинградом. Смекаешь?

— Ерунда какая-то, — нахмурился Григорий. — Герои революции, высокие связи. А какого черта тогда она здесь делает? Что особенного можно узнать в Липецке? Вас послушать, так ей прямая дорога в Кремль. Вот там и развернуться можно по полной, и доступ к информации заполучить такой, что любой фашистский шпион себе локти до костей сгрызет лишь за легкий намек на такую возможность.

— Была она в Москве, — скучным голосом произнес Дмитрий Вячеславович. — Накуролесила знатно. Извини, без подробностей обойдусь, не твоего ума это дело. Скажу лишь, что подобрались к ней тогда совсем близко, да предъявить ничего так и не сумели. Все ниточки, что к ней вели, оказались обрублены. А некоторым нашим людям, что наибольшую активность в раскручивании того дела проявили, погоны с мясом вырвали и загнали туда, куда Макар телят не гонял. И приказ с самого верха пришел.

— Прям шпионский детектив, — ухмыльнулся экспат. — Вы мне, часом, не сюжет книжки пересказываете?

— Если бы, — мрачно покачал головой контрразведчик. — У нас после ее московских похождений руки оказались связаны. И действовать пришлось очень и очень осторожно. Буквально, по шажочку двигаться. Как на минном поле. Ошибешься — и пиши пропало.

Дивин задумался. Прикурил очередную папиросу и долго молчал. Карпухин также молча наблюдал за ним, не предпринимая никаких попыток продолжить разговор.

— Все равно не понимаю, — экспат тряхнул головой. — Не вяжется у меня. Как-то нарочито все, по киношному. Яркая фифа, что привлекает к себе всеобщее