Корпорация Vallen'ок 2 - Сергей Хардин

Фудзивара продолжил, вращая веер в руке:

— Самураи верили, что журавль живет тысячу лет. Потому они и являются символом долголетия. Но очень немногие знают, что происходит на тысяча первом. Он становится ветром. И тогда его уже нельзя поймать, но зато можно почувствовать. Также, как вашу благодарность.

Внезапно зазвонил телефон Фудзивары. Он взглянул на экран, и его лицо исказилось гримасой раздражения:

— Опять они? Ну ни минуты покоя! — Он встал, сунув веер во внутренний карман пиджака. — Извините меня, Канэко-сан, но боюсь, это один из тех телефонных звонков, на который невозможно не отреагировать. Я принимаю Вашу благодарность, раз она идет от чистого сердца вместе с Вашей дружбой. Сейчас я вынужден срочно удалиться, но, Канэко-кун. — Впервые он обратился ко мне именно так. — Будьте осторожнее с теми, кто задает, казалось бы, глупые вопросы. В Осаке мало глупцов, и они, как правило, долго не живут.

Фудзивара быстро вышел из кафе, оставив после себя только звон колокольчика над дверью. Я продолжал сидеть, откинувшись на спинку стула и размышлял над его словами. «Быть осторожнее с теми, кто задает казалось бы глупые вопросы»? Странно, как и вопросы про мой возраст. Хотя последнее можно отнести скорее к физиогномике, возможно. Помнится, мне как-то раз попалась книга, где было описано про искусство нинсо — чтение по лицам. Якобы люди, в совершенстве владевшие им, могли не только «прочитать» человека, но описать его жизнь, заглянув как в прошлое, так и в будущее. Правда, само произведение относилось к беллетристике, но можно ведь допустить, что крупинки правды в нём были?

Раз пока я не могу разгадать все эти загадки, будем двигаться дальше. В моем случае — домой, пора дать Момо возможность подышать свежим воздухом. В голове снова всплыла мысль о необходимости наконец снять жилье, более похожее на квартиру. Тот «чулан под лестницей», в которым мы сейчас обитаем, нам явно маловат.

«Значит ты не паровозик, который смог» — подключился внутренний голос, но моя голова была слишком забита происходящим вокруг, чтобы найти ответ на этот укол. Двигаясь домой, я между тем всё-таки заметил черный автомобиль, стоящий в десятке метров от кафе, в котором я встречался с Фудзиварой.

— Как же Вы меня все достали, — прошептал я, стараясь не обращать на них внимания. Всю дорогу я шёл не оборачиваясь, абсолютно не желая проверять, едут ли за мной или нет.

Момо как обычно ждала меня под дверью. Стоило мне только остановиться и достать ключи, как она своим нежным басом начала меня приветствовать.

— Ну что ты так кричишь, малышка? — спросил я у нее, сев на колени и поцеловав шершавый нос, — и так некоторые соседи на тебя жалуются.

«А некоторые меня угощают!» — её глаза буквально восклицали это. Да, бабушка Сато пока тот самый якорь, который держит меня на этом месте. Стоп, а что мне мешает ускорить её встречу с внуком? Всю дорогу до парка я размышлял, как же лучше это сделать? В итоге не нашел ничего лучше, как взять в руки телефон и набрать Каори. «Абонент занят», понятно, надеюсь, как увидит, что я ему звонил, сам меня наберет.

Персик с похрюкиванием влетела в вольер, в котором на лавочке тихонько сидела пожилая японка с каким-то свертком на руках. Оказалось, это была собака, укутанная в курточку и шапочку, что в итоге торчал только один нос. То ли чихуахуа, то ли тойтерьер, судя по габаритам. У местных такие породы в ходу, чем меньше, тем лучше. Моя волосатая торпеда в принципе не умеет тормозить, предпочитая останавливаться в ком-то или в чём-то. В этот раз она решила амортизировать об старушку. Закончилось всё ожидаемо: булочка хрюкнула, пожилая дама вскрикнула, её комок на руках резко взвизгнул, и эта парочка стрелой вылетела из вольера. Я и не думал, что старички могут развить такую скорость.

— Единоличница — только и смог я сказать, когда Момо подбежала ко мне, — взяла и выгнала людей. Между прочим, они тоже имеют право тут гулять.

Моя тирада осталась без ответа, потому что волосатый тайфун увидел очередную цель — бабочку.

— Знаешь, Персик, — задумчиво произнес я, — смотри, вот, к примеру, есть такая порода, называется бассенджи. Говорят, что это будто кошка в псовом обличье. А вот ты, кажется, гибрид кабанчика, торнадо и… пельмешки.

Момо не ответила, а только злобно рычала, очевидно насекомое не захотело ей поддаваться.

Постепенно парк опустел, фонари зажглись тусклым янтарным светом, мы неспеша шли домой, а Момо, как всегда, вела себя так, будто ей выдали билет в страну вечного щенячьего счастья. Она рванула к кустам, уткнувшись носом в землю, и начала рыть яму с таким усердием, будто там зарыт клад династии Цинь.

— Эй, Персик, это не пляж! — крикнул я, пытаясь оттащить её за поводок. — Тут люди цветы сажают, газон, а ты?

Момо внезапно замерла, уставившись на что-то в темноте. Уши встали торчком, хвост — трубой. И тут я услышал слабенький шелест…

— Ну всё, идём, — вздохнул я. — Это, наверное, ёжик. Не трогай его.

Момо уставилась на меня, но послушалась, и побежала по дорожке. Стоп, какие ежи на этих островах? Думается мне, кроме морских никаких и нет.

А Момо уже неслась к другим кустам, волоча меня за собой. Ёжик, в итоге, был не ёжиком, а пластиковой бутылкой, которую ветер гонял по дорожке. Увидев «добычу», бульдожка прыгнула на неё передними лапами, бутылка жалобно хрустнула, выстрелив струёй воды прямо ей в морду.

— Гр-р-р! — Момо отпрыгнула, тряся головой, и принялась лаять на побеждённого врага.

— Молодец, победила, — похлопал я её по мохнатому боку. — Теперь весь район знает, что ты гроза пластиковых бутылок.

Я наклонился, чтобы поднять бутылку с земли. Кажется, начинаю проникаться повсеместным духом чистоты и порядочности, мне откровенно нравится местное отношение к природе.

Дальше было еще лучше. Момо решила ознакомиться со всем поподробнее, и стала обнюхивать каждую скамейку. У пятой скамьи она вдруг застыла, уткнувшись носом в табличку с номером смотрителя и… чихнула. Да так громко, что даже голуби с ближайшего дерева взлетели.

— Будь здорова, — засмеялся я. — Здесь шуметь нельзя, теперь ты официально нарушитель.

На обратном пути Момо умудрилась поймать пастью на лету падающий с дерева лист и так и несла его до дома, как боевой трофей. Но, переступив порог, я был