Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

символическую фигуру вроде архангела Гавриила. Дело осложнялось и тем, что электронную почту сектанты использовали редко, а голографической не пользовались никогда. Получается, обмениваться информацией они должны были либо при личной встрече и с помощью почтовых дронов, либо в Омниверсе, который как нельзя лучше подходил для такого рода собраний. Снять для «частной вечеринки» какой-нибудь Дворец Кровавых Оргий или Храм Небесных Наслаждений, воспользоваться коллективным анонимизатором – и вместо разнузданной групповухи планировать теракты – что может быть проще? Да, нужны деньги, нужен штат прокачанных программистов и игроков, которые обеспечат конспирацию, но раз фанатики меня почти достали – уверен, проблем они не имели ни с тем, ни с другим.

С момента моей авиакатастрофы было раскрыто двенадцать ячеек, пять из которых были созданы в Подземках, три – в небольших городах и еще четыре – непосредственно в Омниверсе. Эти ребята не успели ничего натворить; даже главы ячеек, именуемые «рыбаками» – и те имели весьма скромный ранг. Анализ содержимого компьютеров и воспоминаний задержанных показал, что боссы этих самых «рыбаков» связывались с ними только через Сеть. Но когда их попытались отследить, то столкнулись с неожиданной проблемой: эти самые боссы никогда не проходили регистрацию, их точка и момент подключения были неизвестны, как если бы они были ботами – неигровыми персонажами, создающими в Омниверсе подобие жизни.

На то, чтобы в первичном океане самозародились первые цепочки аминокислот, ушли миллионы лет. Столько же, наверное, нужно, чтобы в сети сам собой появился даже простейший бот – если, конечно, его не напишет омниверс-инженер или другая программа. Получается, щупальца Крестителей опутали мою собственную корпорацию и, хуже того, превратили ее в оплот опасной секты.

Мы провели несколько тайных проверок и действительно выявили с десяток человек, связанных с Братством, среди них оказалось три омниверс-архитектора и один инженер персонажей: но вот в чем беда: их, в свою очередь, тоже кто-то завербовал. И тогда я вновь услышал это прозвище – Пророк.

О тех, кого Пророк избрал своими последователями, он знал все – вплоть до детских желаний, постыдных тайн и страхов. Для меня это само по себе не удивительно: лучших рекрутеров, психологов и корпоративных шпионов «Наутилуса», вооруженных последними техническими новинками, тоже можно назвать «ясновидящими». Но это еще не все: наш «отрицательный герой» воздействовал на умы тех, кого хотел завлечь, через музыку, которую, по-видимому, сам и сочинял, подбрасывая человеку под разными предлогами индивидуально подобранный трек.

Музыка содержала частоты, недоступные человеческому уху, но ослаблявшие контроль неокортекса – никакой магии, только физиология и биофизика. «Жертва» влюблялась в мелодию; ей казалось, что она не слышала ничего прекрасней. Человек прослушивал её десятки, сотни раз, а его мозг между тем становился все податливее, притуплялось критическое мышление, и странные сновидения посещали его по ночам. Довольно быстро он открывался любым внушениям: все ценности и надежды избранного Пророк использовал для того, чтобы обратить его в свою веру. А принцип этой веры был прост, как пощёчина: отвернувшись от Бога и обожествив технологии, человек в своей высокомерной глупости уподобился обезьяне с гранатой. И когда эта тупая обезьяна все-таки дёрнет чеку, носители истинной веры подготовят пришествие царства Божьего, а он, Пророк, им в этом поможет.

Я не подал виду, но на самом деле был сильно обеспокоен. Поводом к нашему с Ви знакомству стала пронзившая меня насквозь музыка, – это раз. Та песня давила на мой самый большой страх – это два. Пережив катастрофу и лишившись матери, я потерял твёрдую почву под ногами и был одинок как никогда. Вильгельмина, зацепившая меня своим странным поведением, оказалась рядом очень кстати. Это три. И теперь, словно случайно, она решила поговорить со мной о Пророке – это четыре. На что она, интересно, надеется после того, как секта едва со мной не расправилась? Или её хозяева решили, что завербовать меня проще и выгодней, чем убить?

Больше всего на свете мне хотелось крикнуть: «Давай, выкладывай – что надо?» Но, обученный матерью хладнокровию, я непринуждённо спросил:

– Где ты вообще нахваталась этих сказок?

– В «Пучине», конечно! Сказки – это самое безобидное из того, чего там можно нахвататься, – улыбнулась Ви.

– А вы с Мраком, часом, не из них? – пошутил я. – Знаю, вы против религии, но по сути поете о тех же вещах. Испепеляющее солнце, конец света, Земля без людей…

– Ладно, ты меня поймал, – улыбнулась Ви. – Не так давно я действительно по глупости состояла в «Братстве». И да, здесь у них тоже есть логово, но ни тебя, ни меня туда просто так не пустят…

Выходит, человек, которого она опасается, скорее всего, оттуда. По крайней мере, ей нужно, чтобы я так думал…

26 марта 2143

В том, что Вильгельмина давно знала или хотя бы подозревала о близкой катастрофе, я продолжаю убеждаться и сейчас, три месяца спустя после страшного события. Когда наше счастье было в самом расцвете, она подарила мне старинную книгу по радиоделу. Книга в Омниверсе выглядела как обычный для середины двадцатого века бумажный учебник. Я учился по совсем другим пособиям и при других обстоятельствах вряд ли взял бы ее в руки, но влюбленность творит чудеса. Мне стало интересно, книгу я одолел за несколько вечеров, да еще и сохранил в своей электронной библиотеке, которую впоследствии увёз с собой в Антарктиду.

Узнать, что творится в ближайшем к биостанции городе – Новом Пекине, я не смог: чужаков туда попросту не пускают, и тот факт, что я из «Крылатого Солнца», никого не переубедил. В Рэйлтауне воцарились хаос и уныние. Наступления зимы – своей первой зимы без электричества – люди ждали с ужасом. Здесь и пригодился захваченный с собой запас семян: каким-то чудом мне удалось обменять их на уцелевшую микросхему из местных запасников. Но увы: к моей антенне она не подошла.

Тогда я и вспомнил про книгу; она помогла собрать из подручного материала простейший радиоприемник – подобие того, что изготовил когда-то Маркони. Дело в том, что на устройство квантовой связи, закрепленное у меня на руке (я намеренно не стал его встраивать, чтобы в случае опасности бросить его и сбить врагов со следа) надеяться сейчас не было смысла: шансы на то, что где-то в Антарктиде уцелела квантовая связь, ничтожно малы, если даже Гелиополис до сих пор не дал о себе знать. И теперь, с помощью своей поделки я каждый день прощупываю эфир, чтобы поймать сигнал тех, кто тоже смог наладить связь, и быть в курсе того, что происходит за пределами моего медвежьего угла.

Так о чём это я?.. Влюблённые девушки много чего дарят своим парням – нужного и ненужного. Но чтобы так выручить в критический момент – я скорей поверю, что веселуху с электричеством нам устроили пробудившиеся демоны, чем в то, что это было случайностью.

Несколько раз меня посещало искушение добраться до Гелиополиса: однажды я даже отправился в путь, но на пятый день повернул обратно. Риск не вернуться был слишком велик, а я слишком привязался к своей биостанции, слишком много усилий вложил в ее развитие, чтобы просто так все взять и бросить. Хотите верьте, хотите – нет, но искусственное тело необъяснимым образом снижает потребность быть с людьми. Надо будет – сами вспомнят, сами придут. Ресурсов у них в любом случае больше, чем сейчас у меня.

А пока продолжу играть в демиурга местного масштаба. Кстати, почему бы не сделать еще пару приёмников и не продать их в Рэйлтауне? Выручки должно хватить на целые сани с рыбой или тюлениной для моей четвероногой семьи. Да и связь будет заново распространяться по континенту, а то бравые железнодорожники свою радиоточку не собрали до сих пор.

8 апреля 2177

– Дядя, а правда, что вы мутант? – небесно-голубые глаза оглядывают меня снизу вверх.

– Что ты, дружок? Я ничем не отличаюсь от других. Две руки, две ноги, два глаза.

– Папа вас видел, когда был мальчиком,