Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

Я мог бы поспорить на что угодно, что встречал его раньше. Но где? Я ведь раньше не бывал в Семи Ветрах, да к тому же, по словам Джека, Хайдрих покидает Пайн-Айлэнд чертовски редко. Впрочем, так ли хорошо информирован караванщик?

– Весьма польщён, господин Василевский, что вы решили к нам заглянуть, – сказал глава Семи Ветров. – Раз вы проделали путь от самого Нового Бергена, дело, должно быть, очень важное?

– Все так, господин Хайдрих, – ответил я, пользуясь возможностью, чтобы рассмотреть это лицо получше. – Я хочу открыть у вас лабораторию для производства медикаментов. Сырьё и формулы у меня есть, даже кое-какое нетронутое оборудование для моделирования ДНК, облучения семян. Нет лишь электричества, так как после Блэкаута ветряки лопастями вхолостую крутят. А у вас оно есть…

Девушка в жемчугах томно разлеглась на кушетке, где свет ламп до нее почти не доставал, и застыла, словно превратившись в изваяние: силуэт едва различался во мраке. А я-то думал: почему это ни в комнате, ни в коридоре нет охраны! Штука была в том, что кушетка стояла слева от меня и чуть позади: мне атаковать неудобно, а ей – в самый раз. Остается лишь гадать, что за оружие она прячет в своем жемчужном лифчике. Или не в лифчике?

– Закурите? – хозяин дружелюбно кивнул на кальян, у которого была и вторая трубка (страшно представить, сколько её уже держало губ).

– Прошу прощения, нельзя мне… В той же драке, где я остался без глаза, меня и по голове шарахнули будь здоров. Дома я как-то раз покурил: родные от меня два часа в подвале прятались, – я опасался не столько инфекций, сколько того, что меня попробуют накачать неизвестным веществом. Хайдрих, впрочем, настаивать не стал и взял свою трубку левой рукой. Интересно…

– И сколько вашему бизнесу лет? – поинтересовался он.

– Лет? – рассмеялся я. – Если бы! Матушка, пока была жива, держала рот на замке и всей семье запрещала говорить про нашу коллекцию спор, грибниц и прочего. Сидела, можно сказать, на золоте, а на жизнь зарабатывала ремонтом одежды. Сколько ни убеждал ее, что нужно с вами поговорить, и что без этого такое добро лишь зря пропадет, она упиралась до самой смерти. Да и я, признаться, месяц собирался с духом, прежде чем отправиться к вам, а еще три стояла лютая зима с ураганами…

– Осторожностью в матушку пошли, что ли? – съехидничал Хайдрих.

– Возможно, – спокойно ответил я. – Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что бизнес вы сможете отобрать в любой момент. Территория ваша, электричество ваше, люди с пушками – тоже ваши… Тут любой на моем месте трижды подумает – уж простите за прямоту.

Хайдрих запрокинул голову и сухо рассмеялся.

– Пока вы не пытаетесь меня обмануть и ничего не замышляете против моего города, – он выделил голосом слово «моего», – ни на ваш бизнес, ни на вашу долю я покушаться не стану. Спросите любого в Семи Ветрах – от хозяйки «Бархатной ночи» до любого торговца рыбой – сильно ли я их зажимаю. Скажу больше – те немногие, кого я считаю особенно ценными, не платят в городскую казну ни грамма золота. Но сами понимаете – для этого нужно прыгать выше головы… А чем же вы занимались, прежде чем получили матушкино богатство?

– Искал по заброшенным объектам редкие металлы да химреактивы, потом продавал – врачам, кузнецам, заезжим торговцам. Опасное дело, ведь с каждым годом их меньше, а искателей – больше, – я почесал бровь над своей пустой глазницей, и глава Семи Ветров понимающе кивнул.

– Такой рисковый человек, а против матери пойти не захотели, – голос градоначальника был лишён каких-либо эмоций, словно эту фразу произнесла машина.

– Кто ж идет против семьи?.. Кому мы еще нужны на этой чертовой ледяной глыбе?.. – я изобразил на лице крайнее удивление.

– Так я, напротив, восхищён, – мой собеседник впервые заулыбался по- настоящему. – Приятно вести дела с людьми, сохранившими принципы.

«Потому что тебе, дружок, они заведомо проигрывают», – мысленно усмехнулся я.

– Была возможность ознакомиться с городом?

– Только с надводными уровнями, да и то мельком.

– Скажу прямо – на подводных делать нечего. Самые нижние затоплены, а на тех, что повыше, без света да в сырости, жить никто не рвётся; мы там все замуровали, чтоб крысы туда-сюда не бегали. И подозрительные люди тоже.

Значит, к объекту «Наутилуса» просто так не подберёшься. Спасибо, что предупредил!

– А свободные места, где можно поставить лабораторию, есть? Мне показалось, таких должно быть немало.

– Да, но не всюду можно провести электричество, за которым вы приехали, Айвэн. Другое дело – «Пайн-Айлэнд». Там есть медицинские помещения, которые сейчас пустуют. Уверен, они подошли бы вам лучше всего.

Я не верил собственным ушам. Сначала Джек, затем Барри говорили о том, как ревностно Хайдрих следит за доступом чужаков в свою вотчину, а сейчас он приглашает туда незнакомца! Или это мне хочется думать, что приглашает? С одной стороны, проникнуть в его обиталище было бы любопытно, с другой – это приглашение чертовски походило на ловушку.

– Не ожидал такого доверия, – забормотал я в неподдельной растерянности, которой Хайдрих, судя по выражению лица, наслаждался.

– Сэнди, распорядись насчет чая, – велел он молодой женщине, которая выскользнула из комнаты быстро и легко, словно тень. – Подозреваю, вы привезли какие-то образцы?

– Разумеется, – я полез во внутренний карман плаща и достал оттуда охлаждающий мини-контейнер с тоненькими разноцветными пробирками – культурами водорослей, грибов и бактерий. – «Самаритянка» – водоросль, вычищает и обеззараживает гнойные раны. «Процион» – гриб; грибница и плодовые тела люминесцируют в течение шести часов. Возьмите пробирку и отойдите в угол, где потемней. Ничего так биологический фонарик?

– Такое растёт и у нас, причем в самых диких местах, – равнодушно сказал Хайдрих, освещая угол, в котором до этого возлежала его роскошная охранница. – Но штука яркая, соглашусь…

Я знаю наверняка: ярче он пока ничего не видывал: всё, что светится в амбарах и пещерах – это так, курам на смех, первые пробы пера столетней давности. Но Хайдрих, видать, не из тех, кто искренне чему-то удивляется при посторонних.

– Можете забрать и убедиться, что про шесть часов я не врал. В качестве поверхности грибнице сойдет и ржавое железо, – пояснил я.

– Что ещё?

– Скороспелая соя. Вырастает в полноценное растение спустя три дня после посадки, зацветает на четвёртый. При щедром поливе пять растений опутают весь «Пайн-Айлэнд» – почти как в сказке про Джека и бобовый стебель. Пить может даже солёную воду, но вкус зерна, мягко говоря, не выиграет…

Хоть взгляда Хайдриха я и не видел, от меня не ускользнуло то, как недовольно дернулись его губы, а пальцы сжались на подлокотнике кресла. Это длилось лишь долю секунды, а затем он кивнул – якобы довольно.

– Её мне тоже дадите?

– Одно семя. Их у меня мало. – я выдал ему капсулу с зерном, которую он задумчиво покатал между пальцев и положил в нагрудный карман. Знал бы он, сколько километров предок этой сои когда-то пролетел в космосе!

– Tela Aurea – золотая паутина, – я положил в ладонь Хайдриху следующую пробирку. Как значилось в мамином каталоге, грибница образует красивую ткань золотого цвета. А формула, которая у меня есть, позволяет получать эссенцию, которая при уколе в мышцу полностью ее расслабляет. Вам как хирургу будет интересно.

– Испытывали?

– На крысах и на себе. Эссенция в следующей пробирке. Срок годности истекает через три дня: хотите посмотреть на эффект – советую не затягивать.

– А что так мало?

– Полагаю, формулу можно усовершенствовать и обкатать дозировку. Для этого мне не хватало опытного врача, но, кажется, я только что его нашел. И последнее: Chlorophyta Opium – та же самая хлорелла, что до сих пор растет на многих фермах и не даёт нам помереть с голоду. Только в нашем случае – не еда, а сильный анестетик – при должной обработке, которую я могу обеспечить.

На самом деле никакой обработки «опиуму» не требуется – достаточно лишь добавить в водный раствор активатор, который во всей Антарктиде можно получить только у «Крылатого Солнца».