Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

словно таким образом человек надеялся утихомирить ветер. Тут и там из воды поднимались скалы, увенчанные маяками, которые носили фамилии древних покорителей Антарктиды: приземистый «Тейлор», высокий и стройный «Лазарев», полуразрушенные «Бэрд», «Скотт» и «Эванс». Никто уже, наверное, не помнит, что это были за люди и чем конкретно они прославились; остались лишь имена, но когда-нибудь забудутся и они.

Звёздная Чаша величиной с большой дом располагалась на островке километрах в десяти от побережья; как и Семь Ветров с их океанским лайнером, она осталась в наследство от Золотого века. Она стояла на толстой, с маленькими оконцами башне и смотрела в небо: говорили, что с помощью таких чаш древние ловили падающие звезды, но те, кто бывал на острове, нашли на дне только дождевую воду. Из самой ее середины торчал острый штырь – на него, по словам знающих людей, ловились сигналы из космоса – даже с самого Марса, ныне считавшегося вымершим.

По правую руку, на горизонте, озарённая Старшим и Младшим солнцами, сверкала зубчатая белая стена – обозримая часть Центрального ледника, который остался от гигантского ледяного панциря, некогда покрывавшего весь континент. Недалеко располагалось устье реки Быстрой, на которой стояла мельница Фреда.

Ветер с берега, словно издеваясь, отбрасывал лодку прочь, не давая пристать. Теперь Джек понял, почему её хозяин сделал такую кислую мину, узнав, куда нужно плыть. Поборов желание покормить рыб, все же наступившее в результате качки, он взял вторую пару вёсел. Его с головой окатывало брызгами, но, войдя в раж борьбы с волнами, он не замечал холода капель, осыпавших лицо.

Шумно дыша, как загнанные ездовые псы, и шмыгая красными, словно по пьяни, носами, Джек и лодочник кое-как достигли берега и вытянули лодку на гальку. С большим трудом караванщик уговорил лодочника дождаться его возвращения. Встретиться они условились через три часа на этом же месте. Час туда – час там – час обратно.

На смену камням пришла редкая пожухлая трава, затем она сменилась кустарником. Примерно на полпути Джек увидал высокого мужчину, шедшего ему навстречу с арбалетом наперевес, и поднял руки вверх в знак мирных намерений.

Этим человеком оказался не кто иной, как Фред, не узнавший кузена в новом одеянии. Он был крупным и широкоплечим, слегка сутулым, с выцветшей банданой на голове, густой светлой бородой чуть ли не по самые глаза, почти белыми ресницами и тем сильным коричневым загаром, что не сходил с местных жителей, лишь слегка бледнея в течение долгой зимы.

Трудно было во всей Пустоши отыскать двух менее похожих людей, чем вечный кочевник Джек и его двоюродный брат – человек практичный и зажиточный, отец четверых детей – Энни, Розалинды, Тома и Стива. И всё же, покинув когда-то родной Аутлэнд, чтобы начать жизнь, полную приключений и риска, Джек никогда не забывал Фреда и всегда навещал его в коротких перерывах между своими долгими переходами, неизменно радуя племянников подарками и наслаждаясь домашним уютом, который никак не мог построить сам.

Джек откинул с головы с капюшон, и Фред молча обнял его – крепко, но коротко, без сантиментов. Узкой тропой, то нырявшей вниз, то забиравшей вверх, они двинулись к мельнице.

– Мне тут чайка на хвосте принесла весть, что у тебя проблемы, – без обиняков начал Фред.

– Однако, быстро! – удивился караванщик. – Но я не денег просить, если ты об этом подумал.

– Раздери тебя сирена, Джек! Ты сроду ни у кого ничего не просил. А если б и попросил – неужто я бы тебя не выручил?..

– Так вот, брат, – сказал Джек, вдохнув побольше воздуха. – Из-за меня проблемы теперь у вас. Теперь я должен сам выследить этих чёртовых Потерянных Детей.

– И положить их тоже в одиночку, что ли?

– Надеюсь, нет, но задача не из простых. Либо я нахожу их гнездо, чтобы Хайдрих смог его уничтожить, либо у вас отберут мельницу и заставят вкалывать на ней бесплатно. Это если в Семь Ветров рабами не заберут. Дикие времена настали…

– А когда было по-другому? – поморщился Фред.

– До войны была хоть какая-то справедливость, потому что все друг друга контролировали.

– Ага! И потом положили уйму народу! Охренеть справедливость!

– А Хайдриха, брат, никто не контролирует, – продолжил свою мысль Джек. – Я, конечно, постараюсь найти подонков, потому что и сам страсть как хочу до них добраться, но сам понимаешь, я не всемогущ и не бессмертен. Забирай детей и вали отсюда. Переждите где-нибудь!

– Да ты рехнулся. А мельницу я брошу на кого?

– Фред! – Джек остановился, схватил кузена за грудки и как следует тряхнул. – Это ты рехнулся! Они грозились сдать твоих девчонок в бордель, а ты мне про мельницу! Я понял, почему они так нагло угрожали – знали, что ты остолоп!

– А жрать ты мне что прикажешь? – рассердился Фред, до сих пор не веря до конца словам кузена.

– Пацаны уже достаточно большие, чтоб работать. И ты не безрукий. Прокормитесь! – отрезал караванщик. – Кстати, Энни что – на заработки в город ходит? Я видел её за полчаса до того, как сел в лодку.

Фред посерел лицом, словно ему стало плохо. -Ты обознался…

– Обижаешь! Она прошла совсем рядом! Неужто я забуду платок, который сам подарил!

Мельник угрюмо посмотрел на приставучего кузена желтовато-зелёными, с коричневыми вкраплениями, глазами.

– Она дома, Джек. Только вот платка больше нет. Тут такое дело – ты всё равно не поверишь…

– Фред! За эти дни столько произошло, что я поверю даже в то, что наш прадед был пингвин. Хорош тянуть кота за хвост – рассказывай!

– Зайдем в дом! – сказал мельник, поёжившись, и Джек понял, что новости у кузена ничем не лучше его собственных.

Решив срезать путь, они вышли на узкую тропинку, которая тянулась вдоль обрыва над рекой: умещался на ней лишь один человек. Вдоль тропы стеной нависали бурые скалы на которых ютились чахлые, искривленные ветром деревца. С одной рукой двигаться здесь было тяжеловато: едва не сорвавшись в воду там, где тропинка была немногим шире его собственной стопы, Джек выругался так громко, что поднял в небо целую тучу мелких птиц.

Затем тропинка спускалась вниз – туда, где плавно ворочала лопастями сложенная из камня водяная мельница, к которой лепился грубый, с маленькими оконцами, дом в два этажа. Здесь Фред и его семья мололи гречневую муку, которую продавали затем в Семь Ветров; из зерновых культур на здешней земле хорошо росла лишь морозостойкая гречиха.

Мельник отвёл Джека в обширную комнату с низким закопчённым потолком; она служила одновременно и кухней, и столовой, и гостиной; когда караванщик оставался на ночь, ему стелили здесь. Комната была пуста, лишь тихие отзвуки мальчишеских голосов доносились с верхнего этажа. Это Джека тоже насторожило: обычно ребятишки замечали караванщика издалека и шумной гурьбой неслись поприветствовать дядю, осаждая его просьбами рассказать про снежных собак, Уцелевших и прочих диковинных существ.

Над огнем, вися ровно на такой высоте, чтобы греться, но не сгореть, булькала чечевица с луком и тюленьим салом. Сменив уличные валенки на домашние и вымыв руки, мельник налил полную миску гостю.

– Так вот… – сказал Фред полушёпотом, будто их могли подслушивать. – Ночью ко мне постучался Горан, сын охотника. Он и Энни тайком на свиданки бегали, а я им это дело запрещал…

– Обычное дело, – пожал плечами караванщик. Девчонке уже исполнилось восемнадцать, но Фред не спешил оставаться без хозяйки в доме и рабочих рук на мельнице.

– Да не перебивай! На руках он нёс Энни… Совсем голую и без сознания.

– Надеюсь, ты не пристрелил сопляка?

– Сдержался. И вот что он мне рассказал… Детишки сговорились увидеться ночью на излучине, невзирая на холод… Энни выбралась через окно; оттуда спуститься как не фиг делать, а я, дурак, решётки не прибил… Она пришла на место встречи раньше и зажгла огонёк, тогда Горан и сам вышел из дома. Тут видит – вдруг огонь погас. Пацан, ясное дело, забеспокоился, рванул туда на всех порах и вот что увидел: Энни лежит голышом на снегу,