Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

– Не уйду – не смогу найти тварь, – отрезал он наконец. – Берегите себя!

Полубегом возвращаясь к побережью, караванщик задыхался от волнения. Мысли носились и бились в его мозгу, как осатаневшие мухи, никак не желая встать в стройную цепочку; смятение рождало ядовитые ростки паники.

Раньше в его жизни все было просто – исключая, разумеется, историю с Катриной. Знай себе, обходи опасные места, следи за погодой, вовремя лечи собак да гоняй лихих людей, неважно, как зовутся их главари и какие знаки они носят на одежде. С какого же момента все пошло наперекосяк? Обвал, из-за которого он остался с одной рукой? Воцарение Хайдриха? Или, может, его дружба с высокой зеленоглазой девушкой? Человеку трудно смириться с хаотичностью бытия и свойственно в момент невзгод искать закономерности и зависимости: глупые спихивают вину на обстоятельства и других людей, делая вывод о враждебности мира лично к ним, те, что поумнее, осознают личную ответственность за собственную жизнь и то, что творится вокруг. Но лишь немногие понимают, что, временами, между их поступками и внешними силами подчас нет никакой взаимосвязи, и праведный образ жизни, к примеру, может не защитить от внезапной, нелепой или насильственной смерти.

Перед Джеком открылась такая бездна, что бедняга начал уже жалеть, что накануне вечером надрызгался «Морской девы» и связался с Василевским. Но тут же он напомнил себе, что в любом случае отправился бы сюда – предупредить родственников об угрозе. И все равно ввязался бы в эту историю, но уже без союзника. Теперь понять бы, каким образом причастен к ней Василевский и не сделает ли он хуже?..

Если бы умники, которым по плечу самые зловещие тайны, разбирались бы с ними сами, позволяя простым людям жить, как им удобно! Так было бы справедливо, но реальный мир устроен иначе.

«Теперь-то я заставлю его ответить, в какое еще дерьмо он меня втягивает! Надеюсь, хоть Фред не станет медлить с отъездом», – подумал Джек, торопливо ища спуск к воде. Но спешка оказалась напрасной. Лодка, перекатываясь по изогнутым спинам блестящих черных волн, уже вовсю неслась к Семи Ветрам.

– Стоооой! – заорал Джек, стоя на скале и размахивая правой рукой и обрубком левой.– Парень! Я бегу! Давай обратно!

Рискуя оступиться и переломать кости, Джек полез по каменистой тропинке вниз. Но Лаури не задержался ни на секунду, продолжая работать вёслами в том же темпе. Вряд ли он не слышал и не видел караванщика, ведь отплывал он лицом к берегу. Просто Джек не соизволил явиться вовремя, а ветер скоро переменится. Ничего личного!

Караванщик уныло плюнул перед собой, и ветер подержал его плевок на весу, прежде чем тот достиг земли. Джек грузно плюхнулся на камни, больно ударившись задом, и проводил глазами лодку. Струи света падали на неё, просачиваясь меж туч: даже солнце дарило свою благодать другому. Пытаясь представить, как отреагирует Иван на его рассказ, Джек, сильно измученный морально и куда меньше – физически, тяжело двинулся обратно вверх по склону, чтобы выбраться на знакомую дорогу, соединявшую Семь Ветров с континентом, и ранняя ночная тьма догоняла его.

Четыре чудовища

Рэнди де ла Серна, 9 сентября 2192

Треть фляги… Как можно выжрать за двое суток столько воды? И когда, наконец, по пути появится хотя бы горстка снега?

Рэнди потёр саднящее, словно наполненное битым стеклом горло и посмотрел в безоблачное небо над головой. Одно хорошо: эта пустыня все же холодная, а не жаркая, о каких он слышал в детстве от родителей. Он сделал крохотный глоток, едва ли достаточный для того, чтобы слегка освежить рот: «Если не попадётся по пути река, ледник, деревня или трактир – плохо мое дело».

Два дня тому назад его аэростат, летевший исключительно по воле ветра, сел после часа полета среди каменистой пустыни, окружённой красными и чёрными скалами. Впрочем, «сел» – слово слишком мягкое, чего не скажешь о его посадке, которая в последние секунды превратилась в падение. Земля вдруг бросилась Рэнди навстречу, и хлипкая корзина треснула. Юноша едва успел прикрыть руками голову, прежде чем выкатиться наземь. Толстая войлочная одежда уберегла его от серьёзных ран, но рёбра, локти и колено вcё же пострадали от знакомства с камнями.

Едва он успел встать на ноги, как подхваченный порывом ветра шар вновь раздулся и заскользил параллельно земле, волоча за собой расколотую корзину, где у Рэнди всё ещё оставались вещи. Задыхаясь и бранясь – как всегда, про себя, юноша, насколько позволяли ушибы, пустился бежать по чёрной каменистой почве, догоняя стремительно убегающую корзину, но успел поймать лишь спальник и топор, которые вывалились по пути, прежде чем споткнуться и снова рухнуть наземь. Порыва ветра хватило для того, чтобы дотащить аэростат до глубокой пропасти, в которую корзина лениво сползла через край и исчезла. Подобравшись к обрыву ползком, Рэнди проводил глазами свой рюкзак, из которого рассыпалось при ударах всё, что заботливо уложила для него мать. Еда, лекарства, бинты, полезные мелочи, которые можно было обменять у торговцев на другие полезные мелочи – всё сгинуло в трещине, в которую суровая природа не предусмотрела спуска. Пробеги Рэнди за шаром ещё пару-тройку метров, ветер неумолимо столкнул бы в пропасть и его.

Ночь была светла, но юноша не имел понятия, где оказался. Ни одного из указанных на карте объектов рядом не оказалось. Компас выскочил из кармана при падении, и только через час поисков юноша обнаружил его в расщелине между камней – расколотый и без стрелки. Поняв, что делать ему здесь больше нечего, Рэнди подобрал с тёмно-серого песка кусок лепешки из водорослей и, шипя от боли в ушибленном колене, двинулся на восток, ориентируясь по звездам, а когда наступил день – по солнцу.

Два дня он брёл по бесснежной долине, откусывая от своей лепешки по крохотному кусочку. Со временем ушиб перестал его беспокоить, зато от голода сводило живот, да и одиночество давило как кузнечный пресс. Раньше Рэнди не представлял себе, каково это – оставаться одному так надолго. Рядом всегда кто-то был – либо ворчливая, требовательная Масако, либо кто-то из домашних. Временами это так надоедало, что в свободное время он уходил к морю – рыбачить и добывать моллюсков, или тайно пробирался на Свалку – искать детали для своих поделок, но никогда – больше, чем на сутки. Тревога за близких, которой он ни с кем не мог поделиться, росла с каждым часом, и, если бы не нужно было думать о собственном выживании, она свела бы его с ума.

Хруст мелких камней под ногами вскоре тоже стал невыносимым, словно это был хруст костей. Кто придумал эти гиблые места, где не растут ни мох, ни трава, ни деревья, где нет ничего, кроме скал, лишайников и твердой неплодородной почвы, где не разведешь костёр, потому что нечему и гореть? Лишь одно здесь было хорошо – прозрачное чёрное небо по ночам. Даже свет Младшей Луны не мешал любоваться яркими пульсирующими звёздами – настолько крупными, что, казалось, их можно сбивать на землю шестом. Когда Рэнди было пять лет, Илья Осокин показал ему блуждающие звёзды, которые, в отличие от остальных, стремительно рассекали небо. Одна из них называлась Звездой Неупокоенных; люди считали, что там собраны души самых великих грешников, которые обречены вечно смотреть на Землю и завидовать живым. Доктор, впрочем, этому не верил: по его словам, блуждающие звёзды запускали в небо люди Золотого Века, чтобы говорить друг с другом на расстоянии. Но теперь эти слова тоже звучали, как сказка.

От лепёшки оставался кусок меньше ладони шириной, и Рэнди приходилось отвлекать себя всеми возможными мыслями, чтобы не сорваться и не запихать его себе в рот. Он пытался вообразить Мирный, представлял, как постучится в его толстые ворота – непременно железные, а как же иначе? Он рисовал в воображении острые, стройные ракеты, все еще нацеленные в небо. Он заранее