Барин из провинции - Дмитрий Валерьевич Иванов

И теперь он — слава Богу —

Только что картежный вор.

Или вот…

Или философа, который в прежни лета

Развратом изумил четыре части света,

Но, просветив себя, загладил свой позор:

Отвыкнул от вина и стал картежный вор?

— Так это я читал. «К Чаадаеву» стихотворение называется, — признался я, умолчав, что читал его двести лет тому вперёд.

— Лешенька, я не сомневаюсь, что читали. Да вы и сам талантище, не хуже Пушкина, — польстила мне рыжуля, незаметно для гувернантки погладив ногой мою ногу.

— Если дуэль состоится, то убьют твоего кумира, — мотнула головой Жозефина, для которой, похоже, причуды её подопечной привычны.

— А дуэли не будет… Ну, или Пушкин её выиграет! — уверенно пророчествую я, но вспомнив, что вроде поэт никого не убивал, поправляюсь: — Да, точно — отменят дуэль!

Аделия смотрит на меня пылко. Как бы избавиться от Жозефины и… хотя бы вдоволь нацеловаться с бойкой девицей? Вот что значит молодой организм — всю ночь трудился и всё равно полон сил и охоч до женского полу.

А вообще, мне нравится в первопрестольной! Девушки симпатичные, женщины — не отягощенные моралью. Только вот Жозефина — цербер. Так-с… а что бы сделал Герман? Да, блин, знаю! И это можно попробовать организовать.

— Тимоха, стой! Мадемуазель, не хотите ли прогуляться по саду?

Мы остановились около Александровского сада, который сейчас ещё носит название «Кремлевский». Не знал, что это уже известное место для прогулок. Только что проехали будущую Манежку, где сейчас идет бойкая торговля всем и вся. Ярмарка какая-то, что ли? Но товары простые и укрыться от взоров негде. А вот среди деревьев…

— Отчего бы и нет? — согласилась Амалия и вопросительно посмотрела на Жозефину.

— Если недолго. У вас сегодня музицирование ещё, — улыбнулась француженка, ехидно глядя в мою сторону — мол, «знаю я, что ты задумал, козлина!»

— Мадам, не сочтите за дерзость, — я протягиваю Жозефине четвертак.

— Что это? — хмурится француженка, глядя на деньги как на дохлого таракана.

— Это… половина той суммы, которую вы получите, если случайно отстанете от нас в саду, — отвечаю я предельно откровенно.

А в это время Амалия вместе с кислым Тимохой направляются к ближайшей торговой точке. Девушке вдруг вздумалось купить мне подарок… Не за цветы, не за ресторан, а за сочувствие и поддержку в истории с беспутной Настей! Я совершенно искренне, пока ехали в карете, высказал своё «фи», простыми русскими словами описав хамку. И по-моему даже ввёл новое слово в лексикон благородной девицы — «хабалка». Во всяком случае у меня спросили, а что оно означает.

— Это от старорусского «хабать», то есть говорить грубо, нагло, дерзко. Хабалка — женщина, которая изъясняется таким манером. Это как деревенская нахалка с базара — дерзкая и без манер.

— Точно, всё про неё! — подтвердила Амалия — Совсем без манер!

— И вот пока мне покупают в подарок… да вроде как пишущий набор в виде чернильницы и прочего, я подбиваю Жозефину на должностное преступление.

— Да как вы могли? — пожалуй, даже искренне возмущается наставница. — Вы… что-то задумали?

Мало дал, что ли? Да ну, не верю! Она сама как-то обмолвилась, что получает пятьсот в год ассигнациями, а я ей, считай, месячную зарплату всучил.

— Ну что вы такое говорите⁈ Что я могу задумать? В саду полно людей, а Амалия — девушка в высшей степени нравственная! — уговариваю я.

— Ага, конечно! А почему, вы думаете, мне запрещено оставлять её одну?.. — начала язвить Жозефина и тут же поняв, что сболтнула лишнее, замолкла и даже — о чудо — покраснела!

Это про что же она сейчас вспомнила?

— Никто, кроме нас с вами, не узнает. Я вам гарантирую. Прошу вас, дайте мне возможность излить свои чувства в стихах. Буквально три минуты… Ну, могли же вы знакомую встретить, засмотреться на цветок… Да даже по нужде отойти! Вот вторая бумажка. Готов вам отдать её прямо сейчас.

Вид протянутых денег всегда действует на людей магически. Это я знаю из своей будущей жизни, хочешь скидку показывай деньги налом. Вот и сейчас Жозефина, прикусив губу, напряжённо соображает, насколько сильно рискует. То, что ей очень хочется — видно по глазам. А больше я предложить не смогу. Лимит расходов на сегодня уже исчерпан!

Но к нам уже возвращается Амалия, держа в руках коробку с бантом, и две бумажки исчезают в складках одежды Жозефины с такой скоростью и мастерством, что сам Игорь Кио бы позавидовал!

Кстати… а я ведь выучил пару его фокусов в своё время.

Глава 13

— Нет-нет… Лешенька, милый, ну что ты! — лепечет Амалия, отбиваясь от меня скорее из приличия, чем из-за отвращения.

Не скажу, что полтинник ушёл мимо кассы, но и выхлопа большого не было. Хотя место выбрал я вполне стратегическое: снизу — куст плотный, за которым явно ухаживает местный садовник, сверху — ветви раскидистого дуба. Идеальный блиндаж для романтического уединения.

Нацеловавшись, я успел пройтись и по округлостям барышни — правда, только в первом натиске. Потом девица включила «режим недотроги». Но — главное — Амалия возбудилась. А это уже показатель того, что провинциальный барин, как минимум, по душе пришелся. Так что сую в девичью ладошку аккуратно сложенную бумажку с адресом моего будущего московского гнёздышка, и мы возвращаемся на прогулочную тропинку под надзор Жозефины, которая — какая досада — случайно встретила свою знакомую и заболталась. Француженка-гувернантка строго оглядела свою подопечную, и не заметив беспорядка в одежде оной, расслабилась.

После недолгой прогулки едем домой. Тимоха на козлах подкалывает меня:

— Ну что, нагулялся, мартовский кот?

— Да иди ты! — отмахиваюсь я.

— А барышня тобой заинтересовалась всерьез. Спрашивала, сколько у тебя душ, в порядке ли имение. Даж пятак дала за откровенность!

— Так. Подробно давай. Что ты там наплёл? И не смей юлить! А то узнаю правду — будет тебе пятак… Или — в пятак.

— Всё путём, шеф. Расписал о тебе в лучшем виде. Типа ты в некотором роде, богатый деревенский мажорчик: тянешься к наукам, в хозяйстве у тебя всё по последней моде, церковь новую отстроил. Твой моральный облик хвалил. Говорю, святой почти мой барин: крестьянкам подолы не задирает, по балам не шляется, храбрости отменной…

— Ну,