Военкор 2 - Михаил Дорин

Главарь, раненный в ногу, попытался бежать. Он открыл огонь в ответ по нам. Его прикрывали ещё двое, прибежавших на подмогу. Один из них лёг на живот и начал лупить короткими очередями. Второй попытался обойти нас с фланга.

Но ничего не вышло. Сержант закинул гранату, «сняв» второго, а я изрешетил пулями того, что стрелял из положения лёжа.

Я переглянулся с сержантом. Он отрывисто кивнул. Пора заканчивать. Сержант рукой сделал знак «за мной». Третьему солдату было велено охранять главаря душманов. Я разделял желание сержанта взять этого морального урода живым.

Мы пошли по дуге, обходя дом. Где-то за стеной послышался шорох и визг одного из бойцов.

— Уходить надо! Здесь целый взвод! — один из душманов визжал, будто крыса, которую прижали в углу.

Теперь попались, мерзавцы. Как только духи лишились численного преимущества, весь их агрессивный настрой испарился сразу же. Страх начал делать за нас половину работы.

Уйти им мы не дали.

Точечными выстрелами положили ещё троих духов. Остатки их группы бросились врассыпную, избегая боя, как свора бродячих собак при виде медведя.

— Мрази, — зло сплюнул сержант, опуская автомат.

Мы вернулись к рядовому, охранявшему главаря разгромленного отряда. Его лицо было бледное как мел, перепачканное в крови, ухо срезано одной из пуль.

Сержант дёрнулся было в его сторону, автомат уже пошёл в прицел.

— Ща я этого ублюдка зае…

— Стой! — я рванул его за плечо. — Живой нужен. Слышишь? Живой! Нам нужно понять сколько их было, кто их снабжает и откуда гады вылезли.

Сержант опустил автомат, явно огорчившись отсутствию возможности самому наказать главаря. В его глазах пылал огонь. Нехотя он убрал палец со спуска.

Я подошёл к нему первым. Главарь хрипел, глаза были затуманены, но в них всё ещё тлела злоба. Я присел рядом, смотря прямо в его лицо.

— Ну что, навоевался? Твои побежали, как крысы с корабля. Обидно, наверное, что тебя бросили? А мы своих не бросаем.

Он попытался плюнуть в мою сторону. Плевок не долетел. Я даже не моргнул. Мы связали ему руки. Я ещё раз проверил карманы главаря, хотя это уже делал рядовой.

— Урод ты, конченый, — я посмотрел прямо ему в глаза.

Сержант, тоже раненный и с трудом стоявший на ногах, закурил, прислонившись к стене, не говоря ни слова. Его лицо было каменным. Рядовой лёг прямо на землю и уставился в небо.

Я сидел напротив главаря. Он смотрел с вызовом, как будто победил. Я взял флягу, протянул ему, не сказал ни слова.

Он глянул и усмехнулся окровавленными губами.

— Шурави думает, я пить буду?

— Думаю, ты говорить будешь, — ответил я. — Пить это так, для разгона, чтобы не сдох.

Главарь промолчал. Но потом всё же жадно отпил. Закашлялся — кровь пошла изо рта.

Я вытащил блокнот и ручку.

— Где ваша база? — спокойной спросил я.

Я думал, он начнёт уходить от вопроса, но главарь ответил неожиданно охотно.

— В горах. Там, где ты не пройдёшь и ваши «вертушки» не долетят, — ответил он с налётом самоуверенности.

— Тора-Бора? — уточнил я.

Я был уверен в существовании этой сети тоннелей под землёй, как у крыс. Из них духи могли воевать годами.

Однако на мой вопрос главарь ничего не ответил. Ладно, видимо аттракцион невиданной щедрости на этом подошёл к концу. Я коротко пожал плечами, вытащил кинжал и посмотрел на главаря.

— Говорить будешь?

Он медленно покачал головой.

— Ясно.

Я коротко, без замаха вонзил лезвие ножа ему в руку, которой он опирался о землю. Лезвие вошло по самую рукоять, как скоба степлера, прикрепляя его ладонь к земле.

Он дёрнулся, но я удержал рукоять.

— Не дёргаться, сука. Не вытащу, пока не скажешь, — объяснил я.

Главарь, мигом побагровев, зажмурился. Из его рта не прозвучало ни звука. Боль он терпел. Когда он начал терять сознание, я плеснул ему водой из фляги в лицо.

— Сержант, нашатырь есть? — произнёс я и, не дожидаясь ответа, продолжил, чтобы командир душманов меня слышал. — Не хочу, чтобы он потерял сознание, когда я проверну нож в его руке.

Главарь застонал.

— Я скажу… Это Тура-Бура, да, — процедил он.

— Там склады? Командиры?

— Там все…

Он обрывчато, но подтвердил существование Тора-Бора… говорил нехотя, но я чётко дал ему понять, что не шучу, и если душман дальше будет держать рот на замке, то я не буду выбирать методов, чтобы развязать ему язык.

Боковым зрением я увидел, как к сержанту подошёл один из старост и они о чём-то переговариваются. Я же пока записал слова главаря в блокнот. Тот передал мне координаты одного из входов в тоннели, что было самым важным из того, что я могу получить.

Я вытащил лезвие у него из руки и кинул бинт, чтобы он перевязал рану. На его роже снова появилась усмешка.

— Меня обменяют на офицера ХАД. Ваши согласятся. Всегда соглашаются, — зашипел он. — А мы ещё встретимся, я клянусь.

Он осёкся и замолчал, стискивая зубы. Я закрыл блокнот и обернулся на сержанта. Староста продолжал что-то ему втолковывать. Я подошёл ближе, чтобы услышать их разговор.

— Это он, — твердил староста.

— Кто?

— Абдул Хабир. Полевой командир из Пакистана, — испуганно шептал старик.

— Лёх, похоже мы большую рыбку поймали, — сказал сержант.

Я перевёл взгляд на главаря. Абдул сидел, привалившись к стене спиной и прижимая ладонь к груди. Полевой командир, значит… вот откуда его уверенность, что всё ему сойдёт с рук. Самое неприятное, что он прав. Если передать его особистам, его обменяют. Да, выгодно. Но оказавшись на свободе, Хабир продолжит делать ту грязь, что учинил сегодня в кишлаке.

— Лёш, поможешь нашего командира в брезент замотать. У него голова… — сержант недоговорил и медленно покачал головой.

Он был прав, следовало собрать своих. Выяснить, кто жив, кто мёртв… да и оставаться здесь дальше всё-таки опасно.

Уцелевшие жители кишлака выходили к нам. Все с ненавистью смотрели на полевого командира. Но увы, кроме нас троих, других советских солдат здесь не было.

Зато с Юлей всё было в порядке. Она стояла чуть в стороне, вся заплаканная. Свою работу девчонка сделала.

Один из старейшин вышел вперёд. В руках он держал мальчика. Тело совсем худое. На груди ребёнка было бурое пятно крови. Голова его