И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

– Ты точно в порядке? Куда Эрве уводил тебя?

– Да, абсолютно. Эрве… никуда. Он был очень мил.

Арлетт Пинар толкнула подругу в бок с улыбкой, указывая головой, что тот, о ком они только что говорили, уже идет в их сторону.

– Ты так и не встретила Беньямина? – спросила Зоэ-Моник, вспоминая неприятного типа, играющего на гитаре, и втайне понадеялась, что это не он, иначе подруга растеряет остатки терпения, встречаясь с таким.

– Ничего. Я все равно никогда не заговорю с ним, так что, может, оно и к лучшему. Пойдем лучше потанцуем!

Заметив подошедшего Эрве, Арлетт сгребла Леони под руку и насильно утащила подальше, присоединяясь к танцам. Парень проводил подруг Зоэ-Моник взглядом и улыбнулся девушке, протянув руку.

– Я хотел предложить то же самое. Пойдем?

– Нет-нет, я не…

– Только не говори, что у тебя есть парень и все такое.

Эрве закрыл рукой лицо, выглядывая между пальцев, чем насмешил Моник; немного поразмыслив, она все же приняла руку. Было неловко стоять посреди импровизированного танцпола, чувствовать случайные толчки локтями, разгоряченные тела в невероятной близости, однако Моник не отрывала взгляда от улыбающегося Эрве, и сердце ее наполнялось трепетом.

Вдруг захотелось стряхнуть с себя скованность и скромность, войти в общий ритм, слиться с ним, отбросив страхи и сомнения. Позади девушка заметила подруг, смеющихся от восторга; Арлетт отсалютовала Моник бутылкой пива, принявшись танцевать, поднимая руки над головой, а Леони без тени смущения терлась пятой точкой о брюки какого-то парня. Смежив веки, чувствуя пульсацию толпы и волны песни, Зоэ-Моник растворилась в музыке, отдавшись случаю. Хотя бы сегодня здесь и сейчас было приятно представить себя кем-то другим, не той, кого преследуют тени, кто боится каждого шороха, а уверенной в себе девушкой, знающей, чего хочет, имеющей смелость полюбить красивого парня, пусть даже, в конце концов, он разобьет ей сердце.

Эрве взял Моник Гобей за руку, притянув к себе так близко, что она почувствовала его дыхание на своей щеке. Девушка провела рукой по шее парня, разворачиваясь к нему спиной, чувствуя, как его руки касаются ее бедер, приподнимая платье чуть выше. Нестерпимо хотелось, чтобы парень продолжил касаться, медленно избавляясь от лишней одежды, разделяющей их пылающие тела. Моник положила свои ладони поверх рук Эрве, легко направляя их, но парень вновь развернул ее к себе лицом. Он больше не улыбался, в глазах Дюшарма Моник безошибочно узнала желание того же самого, и одно только понимание этого заставило ее щеки пылать, тонкие волоски на коже поднялись, а уж внизу живота принялся сворачиваться в многократные узелки.

Не отрываясь от Зоэ-Моник, Эрве сделал пару больших глотков из бутылки, наконец-то снимая с себя кофту и бросая куда-то за спину. Парень притянул девушку к себе как раз в тот момент, когда мелодия сменилась на медленную, располагающую к более тесным контактам. Моник дрожала от предвкушения, казалось, сейчас тот самый идеальный момент первого поцелуя, их лбы соприкоснулись. Большой палец Эрве Дюшарма исследовал манящие приоткрытые губы Моник. Девушка поднялась на носочки, чтобы дать понять Эрве, что она готова, но парень оставил на ее щеке мимолетный поцелуй, загадочно улыбаясь и отстраняясь, довольный произведенным эффектом, чем вынудил Моник обратиться с макушки до кончиков пальцев в маков цвет.

– Прости, я… дура.

– Нет. Я тоже этого хочу, правда, но не чтобы это случилось вот так.

Моник улыбнулась, в глубине душе радуясь, что первый поцелуй не был сорван на пьяной вечеринке со вкусом пива, сигарет и мятной жвачки, а будет отложен до безупречного момента ее юности.

* * *

Зоэ-Моник аккуратно сняла ботинки, оставив их внизу, чтобы бесшумно прошмыгнуть в свою комнату. Хотелось верить, что родители уже легли спать. Входная дверь скрипнула, отчего Моник сморщилась, сжав зубы, но в доме, казалось, было тихо, комнаты утопали в кромешной темноте. Воспарив духом, девушка направилась к своей комнате, когда по щелчку пальца кухню наполнило яркое свечение лампы.

– Зоэ, какого черта! Знаешь, который сейчас час? Мы с отцом чуть с ума не сошли, думая, что с тобой могло что-то случиться!

– Прости, мам…

Плечи Моник поникли, чертыхнувшись про себя, она развернулась к родителям; Эгон сидел на стуле с гитарой, разведя руками, его выражение лица говорило: «Не я придумал столь коварный план, но ты сама виновата». Взгляд переместился на стоящую подле отца Элайн, сурово сверлящую дочь карими глазами, в которых плескался алый огонь кровавой магии.

– Я виновата, знаю, но мы с ребятами просто танцевали, и я не уследила за временем. Прошу прощения, это не повторится, честно.

Элайн Мелтон-Гобей хранила молчание, разглядывая Зоэ-Моник с ног до головы, на самом деле она не чувствовала гнева, который желала продемонстрировать дочери в качестве урока на будущее, скорее, было облегчение оттого, что с ней все в порядке.

– Хочешь чаю? – спросила матушка вместо нотаций, направляясь в уголок кухни, чтобы заварить свежий напиток и разлить на три кружки.

– Да, спасибо, только переоденусь, я мигом.

Несмотря на долгий день, энергия, казалось, переполняла девушку. Натянув пижаму, Моник ненадолго застыла в дверях, слушая, как увещевает матушку отец.

– Может, стоит быть с ней чуточку мягче?

– Мягче?! Эгон Гобей, уж не хотите ли вы сказать, что не стоило и вовсе ругать Зоэ-Моник за проступок? Могло случиться что угодно…

– Ты беспокоишься, я понимаю, любимая, но Моник – подросток. Возможно, ей не хватает чуточку свободы и доверия.

Не дождавшись ответа Элайн, мужчина начал наигрывать на гитаре давно забытую мелодию, растопившую миллионы сердец, а когда голос Эгона прорезал тишину комнаты, женщины в этом доме поняли, что их души и мысли парят где-то под потолком.

Моник вдруг ясно осознала, что это именно та песня, которую она исполнит завтра на прослушивании, и была уверена, что подруги ее поддержат.

Даже если время торопит,

Даже если срок недолог,

Пусть отмерено немного —

Только дни и только годы.

Даже если пусть преградой

Стены неприступные встали,

Я их сломаю без печали,

Словно ветер в час свободы.

И пускай придется в путь

Устремиться за границы,

В поисках своей удачи

По чужим неведомым странам.

Пусть стихии восстают,

Пусть судьба сурова будет,

Я не сдамся, я не сдамся

То, что в сердце зародилось.

Я дойду до края грез…[38]

Воцарившаяся идиллия принесла мир в душе каждого; Зоэ-Моник подпевала, сжимая