Гармония Амбралина - Виктория Ива

– Ты цела? – его голос был хриплым от дыма и напряжения.

Она кивнула, все еще не веря, что он жив. Секунду назад она была уверена, что видела его тело на полу музея. Сердце билось так громко, что, казалось, его слышно на весь мир.

– Думала, что это вы… там, – прошептала она, и голос предательски дрогнул.

Валдор не отпускал ее плечи. Его пальцы – и живые, и механические – сжимались крепче, словно он тоже не до конца верил, что они оба целы. В его глазах читалось то же потрясение, тот же страх, который только что пережила она.

– Кельрин, – хрипло произнес он. – Он… он успел создать защитные чары. Поглотил взрывную волну ценой своей жизни.

Мира закрыла глаза, пытаясь прогнать образ неподвижного тела. Когда открыла их снова, увидела, что Валдор смотрит на нее так, что дыхание перехватило. На его лице читалось облегчение, но под ним скрывалось что-то еще – то, что тлело между ними месяцами.

– Артан, – прошептала она, и это был первый раз, когда она назвала его по имени.

Расстояние между ними сократилось. Мира сама не заметила, как шагнула ближе, как подняла руку к его лицу. Пальцы коснулись шрама у виска – осторожно, словно боясь причинить боль.

Валдор замер, не отстраняясь, но и не подаваясь навстречу. В его взгляде метались противоречия.

– Мирайна… – начал он, но она не дала ему договорить.

Она поцеловала его. Резко, отчаянно, выплескивая весь накопившийся страх и облегчение. Секунду Валдор стоял неподвижно, потом обнял ее, притягивая ближе.

Поцелуй длился вечность и мгновение одновременно. Мира чувствовала, как под ладонями напрягаются его плечи, как бешено колотится сердце.

Когда они наконец оторвались друг от друга, Валдор сделал шаг назад. Его дыхание было сбивчивым.

– Мы не должны… – произнес он хрипло. – Не сейчас.

– Почему? – она не отводила взгляда, хотя щеки горели.

– Потому что… – он провел рукой по волосам, явно пытаясь собраться с мыслями. – Потому что сейчас любая ошибка может стоить жизни. И если я начну думать о тебе не как о напарнике…

Он не договорил, но Мира поняла. Между ними слишком много поставлено на карту. Работа, которая требует полной концентрации. Люди, которые зависят от их решений.

– После, – сказала она просто. – Когда все закончится, мы поговорим.

– После, – согласился он, но в его голосе звучало что-то похожее на сомнение.

Они стояли так еще несколько секунд, не решаясь отойти друг от друга. Оба понимали, что этот момент изменил все между ними, но оба также понимали, что сейчас не время разбираться с этими изменениями.

Валдор достал портальный кристалл, его движения стали подчеркнуто деловыми.

– Нам нужно вернуться к остальным, – сказал он. – Они будут волноваться.

Мира кивнула, стараясь вернуть себе профессиональную собранность. Что бы ни произошло только что между ними, Кельрин погиб, а Орден все еще представлял угрозу.

Но когда Валдор протянул ей руку для телепортации, их пальцы сплелись крепче, чем того требовала магия. И в его прикосновении она почувствовала обещание – когда все это закончится, они обязательно поговорят.

***

В доме царила гнетущая тишина. Тарин склонилась над картой, но было видно, что она едва сдерживает слезы. Вэнс стоял у окна, скрестив руки на груди. Торвалис сидел в кресле, непривычно постаревший и усталый, но абсолютно точно живой.

Когда Мира и Валдор вошли, все подняли головы. В их взглядах читалось понимание – никто не удивился, что они пришли вместе.

– Кельрин знал, на что шел, – тихо произнес Торвалис. – Он всегда говорил, что готов отдать жизнь за правое дело. Жертвенность… – он поднялся из кресла, его голос звучал непривычно глухо. – Порой самые светлые души уходят, защищая то, во что верят. И каждая такая жертва – это не просто утрата. Это напоминание о том, что в мире есть вещи, за которые люди готовы отдать самое дорогое.

Мира заметила, как дрогнул его голос на последних словах. В них звучала такая глубокая, личная боль, что стало ясно – он говорит не только о Кельрине. Что-то в его интонации, в том, как он отвернулся к окну, выдавало старую, незаживающую рану.

– Но именно такие жертвы, – продолжил он после паузы, и его голос вновь обрел привычную твердость, – не позволяют тьме поглотить свет. Они становятся маяками для тех, кто продолжает борьбу.

Они молча склонили головы. Мира видела, как напрягся Валдор – утрата товарища давалась ему тяжело, хотя внешне он оставался невозмутимым.

После долгой минуты молчания Торвалис заговорил снова, хотя слова давались ему с трудом:

– Нужно обсудить, сколько времени у нас осталось. Скоро они предпримут еще одну попытку. Вопрос времени, когда лидер Ордена поймет, что мы можем отслеживать артефакты.

– Они не дураки, – согласился Валдор и тяжело опустился в кресло. – Рано или поздно они догадаются, как мы их обнаружили.

Тяжелая тишина повисла в комнате. Каждый понимал: времени у них немного. Торвалис несколько раз выходил из комнаты – Мира не могла понять зачем, пока, вернувшись в очередной раз, он не сказал:

– У меня есть информация. Мой человек сообщает, что лидер Ордена в ярости из-за провала в музее. Но пока… пока он не догадывается о том, что именно произошло.

Мира заметила, как при словах «мой человек» Торвалис слегка замешкался. Она поняла, что у этой организации, в которой, очевидно, она теперь состоит, есть шпион в рядах Ордена. Но, похоже, его личность была тайной для остальных членов.

– А если и догадывается, то не делится соображениями с приспешниками, – справедливо заметила Тарин.

Торвалис согласно кивнул. На некоторое время воцарилась тишина – колючая и неприятная.

– Нам нужно вернуться в Управление, – Валдор устало взглянул на Миру. – Если шпионы лидера в Управлении заметят наше отсутствие…

– Да, – согласился Торвалис. – Ведите себя как обычно. И будь осторожна, Мирайна.

– Я буду осторожна, – просто ответила она.

Валдор поднялся:

– Мы должны идти. Как только будут новости…

– Я найду способ связаться, – кивнул Торвалис. – А сейчас вам действительно лучше вернуться в Управление.

Уже у двери Мира обернулась. Тарин все так же склонялась над картой, Вэнс не сдвинулся с места у окна.

***

В конце дня Мира осознала, что не хочет возвращаться в пустой дом, к тишине и собственным мыслям. Смерть Кельрина оглушала – она никак не могла поверить, что человека, с которым еще вчера планировала операцию, больше нет. Осознание, что могло пострадать в десятки раз больше людей, а затем еще и исчезнуть