Неваляшка - Елена Волынцева

ванне так, чтобы увидеть Дашино лицо. Она, кажется, уснула: глаза закрыты, лицо хрупкое, тонкое, как у девушек с иллюстраций. Когда Даша была человеком, ее лицо во сне, наоборот, по-детски скруглялось. Хотя не то чтобы Слава так часто видел ее спящей: она обожала сидеть в компе или телефоне до рассвета, а Славу все-таки срубало.

Чешуя русалочьего хвоста в свете фонарика поблескивала, как драгоценности в пиратских фильмах. Слава погасил фонарик и бесшумно выскользнул из ванной. На кухне мать смотрела телевизор без звука.

– Дашка больше спать стала, да? – спросил Слава. – Тебе чаю сделать?

Мать не ответила, и, обернувшись, Слава увидел, что глаза у нее закрыты. Он выключил телевизор, заварил чай и отправился к себе. Хорошо бы было сделать уроки, но вместо этого Слава встал у окна, прижавшись носом к стеклу. Спать не хотелось, но думать – тоже, как будто всеобщий сон набросил на его мысли прозрачное покрывало.

Нашу старость мы встретим

                                 в глубоком кресле,

в окружении внуков и внучек. Если

их не будет, дадут посмотреть соседи

в телевизоре гибель шпионской сети.

За окном качались от ветра деревья, и облака то закрывали, то открывали луну, так что по стене бегали тени. Вдалеке пели, но слов было не разобрать, только голос, высокий и ломкий. Потом деревья тряхнули ветками особенно сильно, и в стекло забарабанил дождь.

В саду появилась светящаяся точка, как будто кто-то светил там фонариком. Но человеческого силуэта не было, только мерцающий свет. Точка приблизилась, и Слава понял, что это светлячок. «Его же сейчас дождь прибьет!» – ахнула Даша в Славиной голове, и он послушно приоткрыл форточку. Светлячок, видимо, только этого и ждал: влетел в комнату и завис на уровне Славиных глаз.

– Она в ванной. – Слава пожал плечами. – Как и всегда теперь – после того, что ты с ней сделал.

Светлячок не дослушал, вылетел из комнаты. Ну еще бы. Слава мог бы пойти за ним, но решил, что так будет слишком много чести.

Даша

.

– Ну хорошо. Что тебе нужно для того, чтобы изменить свою жизнь? – спросил Никита, переворачиваясь на спину.

Они лежали на берегу реки – здесь, у истока, ее еще не успели испоганить сливаемой канализацией – и наслаждались полной, невозможной тишиной. Словно бы Никита поставил вокруг гигантский невидимый купол, отпугнувший и рыбаков, и уединяющиеся парочки, и даже конюхов с ближайшей конюшни, облюбовавших противоположный берег для купания своих лошадок.

– Миллион долларов? – Даша пожала плечами.

Никита не любил, когда она мямлила или отказывалась отвечать. Но и шутки его тоже часто бесили. На самом деле она знала столько чудесных способов его гарантированно выбесить и ни одного – успокоить. Было в этом что-то… особенное.

– Да ну, – Никита поморщился, – ты бы спустила его на ремонт вашего дома.

– Весь миллион? Ты переоцениваешь мою архитектурную фантазию. Разве что снести и построить на его месте башню-небоскреб.

Это больше было похоже на нормальную шутку, и Никита ожидаемо закатил глаза.

– Ну, на образование твоего мелкого паршивца.

– Чем тебе Слава так не нравится?

И в самом деле удивительно. Нет, подростки вообще мало кому нравятся, но когда человек сам решил остаться вечным Питером Пэном, странно их постоянно кусать…

– Он убивает свой потенциал, – ответил Никита после очень длинной паузы и очень-очень тихо. Так он говорил, когда сообщал что-то на самом деле важное, и Даша встрепенулась.

– Ну… я тоже.

– Да. Но ты пытаешься с этим что-то сделать.

Лестно, ничего не скажешь. Вздохнув, Даша снова перевела взгляд на реку. На противоположном берегу все так же никого не было, только грустно качался камыш.

– А если без шуток… Мне нужен кто-то, кто будет рядом и поддержит, – проговорила Даша, смущаясь.

Все-таки это прозвучало как предложение. А это было не оно. Между ними не отношения, а что-то гораздо выше. Дальше. Волшебней.

– Это костыль, – с сожалением протянул Никита. – Я бы даже мог, но ты же понимаешь.

– Да, конечно. – Даша спешно села, убрала за ухо прядь волос.

Никита посмотрел на нее с жалостью и отвернулся.

– Может, что-то еще?

– Да так сразу и не придумаешь.

– А не надо придумывать, надо увидеть!

Раньше они ссорились в такие моменты. Потом Даша научилась вовремя ускользать. И иногда это помогало, а иногда нет. Даша прищурилась и, вытянувшись, опустила руку в реку. Вода была холодной – где-то неподалеку били подземные ключи, – но такой чистой, что это искупало любые неудобства.

– Иногда мне кажется, – негромко произнесла Даша, не поднимая головы, – что для мага ты просишь у меня очень нехорошую вещь.

– Это какую?

– Быть не собой.

Никита молчал очень долго, и наконец Даша не выдержала, обернулась, чтобы посмотреть на его выражение лица. Чуть нахмуренные брови, внимательный взгляд. И еще что-то, что-то очень хрупкое и уязвимое, от чего болело сердце.

– Нет, – ответил Никита наконец. – Мне жаль, если это так выглядит. Я, разумеется, такого не хочу.

– Я рада. – Даша спокойно кивнула. – Мне просто нужно быть не одной… во всем этом. – Внутри у нее все пело.

Слава

.

Когда Слава вошел в класс, они замолкли на секунду, а потом заговорили преувеличенно громко и эмоционально. Особенно старательные даже жестикулировать начали. Сделав над собой усилие, Слава непринужденно достал телефон и облокотился на подоконник. Актеры из его одноклассников, конечно, были не очень: постоянно то один, то другой косился.

Раньше они не устраивали бойкоты всем классом. Девчонки иногда отказывались с кем-то разговаривать целыми компаниями, но все вроде бы быстро разрешалось. Они еще обсуждали с пацанами, что это зашкварный какой-то способ идти на конфликт.

Ну да, тогда это имеет смысл: зашкварному Славе – зашкварный конфликт. Наверное, так.

Стелла Ивановна вошла в класс одновременно с визгом звонка, как будто выжидала за дверью. Посмотрела на них сразу испуганно, как будто ей тоже собирались устраивать бойкот.

– Садитесь, ребята, урок начинается.

Слава подождал, пока ребята не рассядутся, и повертел головой. Последняя парта в ряду у стены, как всегда, пустовала, за ней еще стояли два ущербных стула с кривыми ножками. Пустой была и третья парта у окна: там обычно сидели Паршина с Рябининой, но сегодня обеих не было. И еще было место на второй парте в среднем ряду – Славино, рядом с Дрончиком.

Дрончик уткнулся носом в учебник. Кончики его пальцев побелели.

Слава мог бы просто сесть за парту со сломанными стульями – на них зато было удобнее качаться. Мог бы вообще прогулять русский