Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

Глава 10

Следы на снегу

— Макс, а те клады, что нашли — они были большие?

— Откуда же мне знать? — с удивлением посмотрел он на Иржи. Лицо друга в темноте подворотни вырисовывалось смутным пятном. Они трое сейчас стояли под аркой одного из домов, напротив костёла Святого Якуба — главного храма пражского цеха мясников.

— Ну, у вас что на этот счёт рассказывают?

— Говорят, что золота там было прилично. Хватало нашедшим безбедно жить до конца жизни, да ещё нуждающимся помогать.

— Допустим, это вопрос дележа — в поисках участвуют несколько человек, на каждого приходится часть клада, и они недовольны тем, сколько уже получили. Или же, — продолжал шёпотом рассуждать Шустал, — у них есть конкретный перечень тех кладов, что они намерены найти в ближайшее время.

— Не обязательно целый перечень, — возразил Максим. — Может быть, поиски уже окончены?

Пан Чех с сомнением хмыкнул и посмотрел на небо, с которого, медленно кружась, опускались большие пушистые снежинки. Снег уже успел немного припорошить Прагу, хотя трое стражников решили, что им это только на руку — они спрятались в подворотне ещё до начала снегопада, так что теперь никто бы не заподозрил, глядя на нетронутое белое покрывало, что кто-то затаился в темноте между домами.

— Раз поиски закончились, то должна была закончиться и зима, — неуверенно предположил Иржи.

— Если наш источник прав, и речь идёт об искуплении, то ничего не изменится, пока виновных не настигнет возмездие.

— Я, конечно, верю в божью кару и провидение, но что, если в земной жизни возмездие их вообще не настигнет?

Они помолчали. Макс попытался представить себе, как его ещё не родившийся ребёнок растёт в городе вечной зимы, среди холода и постоянной угрозы голода. Потом капрал-адъютант затряс головой, прогоняя наваждение: ему вдруг стало страшно, что такие мысли могут ненароком повернуть ход событий в худшую сторону.

— Сделаем всё, что сможем, — пробормотал он, снова перенося вес с ноги на ногу. — А там уже будет, как будет.

— Может быть, во всём этом деле вообще остался только один клад. Какой-нибудь самый большой и важный, — подал голос Войтех.

— И после него весь город в одну ночь заморозит насмерть? — скривился Шустал. — За большой клад, наверное, недостаточно отдать только одну жизнь. Тогда нас ждёт массовое убийство?

— Не пойму вот что, — вмешался Максим. — Цех мясников ведь богат, у них множество привилегий, с чего бы им вдруг впутываться в такую авантюру?

— Привилегий? — удивлённо переспросил Иржи. — Нет у них никаких привилегий. Были, верно, но после восстания сорок седьмого года император Фердинанд I лишил пражские ремесленные цеха прежних пожалований. Только и осталось, что королевский лев на цеховом знаке.

— Это, пожалуй, могло бы многое объяснить, — задумчиво заметил Резанов.

— Шпрут и Дубчек — из цеховых старшин. Покойный Новотный был цехмистром, — снова вмешался в разговор пан Чех.

— То есть круг подозреваемых сужается до цеховой верхушки? — поинтересовался Макс.

Седоусый ординарец растерянно заморгал единственным глазом:

— Я про то, что все они — люди состоятельные. На что им клады?

— Денег много не бывает, — фыркнул Иржи.

— Или же вся их состоятельность — только мишура, — поддержал приятеля Максим.

— Это даже без привилегий один из самых богатых цехов Праги! — упрямо насупился Чех. — Зачем они…

В тишине ночи неожиданно раздалось приглушённое, почти мгновенно оборвавшееся, блеянье. Стражники переглянулись, потом, как по команде, уставились на громаду костёла, возвышавшуюся чуть дальше по улице, по ту сторону перекрёстка.

— На колокольне! — спустя несколько мгновений прошептал Иржи, бывший самым зорким.

Резанов запрокинул голову, всматриваясь в острый шпиль колокольни, который подпирал бездонную черноту неба с продолжающими слетать вниз пушистыми снежинками. Видно было плохо, но капралу-адъютанту показалось, что в готических арках на самом верху кто-то движется.

— Что там такое?

— Несколько человек, — ответил Шустал, от напряжённого всматривания прищурившийся и даже чуть подавшийся вперёд. — Возятся с чем-то у самого парапета.

— А когда день святого Якуба? — вдруг спросил Максим. Оба чеха посмотрели на него с недоумением. — В честь кого освящён костёл?

— Якуб Зеведеев, — пожал плечами Войтех. — Двадцать пятого июля.

— Тогда явно ещё рановато.

— Ты про что? — с любопытством поинтересовался Иржи, снова всматриваясь в колокольню.

— Ну, была же такая традиция, как раз у цеха мясников. На день святого покровителя с колокольни костёла…

Закончить Максим не успел. Что-то большое, лохматое и угольно-чёрное камнем рухнуло вниз и с влажным хрустом ударилось о камни мостовой на перекрёстке.

— … сбрасывали козла, — договорил капрал-адъютант.

— Было такое, но я думал, что эта традиция ушла после гуситских войн? — Шустал теперь пытался разглядеть лежащее на камнях тело. — Кажется, и вправду козёл. Похоже, его скрутили по всем лапам и завязали морду, чтобы больше не блеял. По-моему, я вижу цветные ленточки, привязанные к рогам.

— Козёл отпущения, — кивнул пан Чех.

— Да, — подтвердил Макс. — Но сегодня же не день святого Якуба, да и потом, эта традиция была общим праздником, после убийства козла зажаривали и съедали. Зачем его было тащить на колокольню ночью и сбрасывать тайком?

— Вот зачем, — Иржи едва заметным кивком головы указал чуть влево от перекрёстка. Там с севера к костёлу примыкали постройки монастыря миноритов, и теперь вдоль них, хорошо различимое на белом снегу, двигалось тёмное пятно. Прежде, чем оно достигло перекрёстка, Максим понял, кто это.

Зверь неспешно подошёл к убитому козлу, склонился над ним, с шумом принюхался — а потом одним махом вырвал из бока здоровенный кусок шерсти и мяса. Миг — и добыча была проглочена; косматое существо, запрокинув голову, огласило